«Уже другой? Хоть бы Глаша подумала, что люди скажут!» перешептывались соседки, увидев во дворе вдовы мужчину.
В деревне, где все друг друга знают: кто кому кум, кто когда картошку копал, а кто сколько раз разводился ничего не скроешь. Потому, когда вдова Глафира привела в дом нового мужа, все молча шептались: «Ну и не удержалась». Но вслух никто не сказал ни слова Глаша была женщиной работящей, порядочной, да ещё и двоих детей одна тянула.
Степан появился у них осенью. Молчаливый, с крепкими руками, знавшими и топор, и молоток, и спокойными глазами, которые смотрели на детей не свысока, а с мыслью, что всё устроится. Хотя Машеньке было уже девять, а Ванюше двенадцать, отца они почти не помнили: он ушёл, когда они только в первый класс пошли.
Первые недели Маша косилась на отчима.
«Мама, а он надолго у нас?» как-то спросила.
«Как Бог даст, дочка. Он хороший человек», ответила Глафира и тихо добавила: «Я устала одна».
«А мы тебе помогали!» возмутился Ваня.
«Помогали. Но вы дети. А жить хочется не только в заботах, но и в тепле».
Степан не лез с разговорами. Ждал, пока к нему привыкнут. Просто каждое утро рубил дрова, чинил забор, а однажды вечером принёс цыплят в корзине:
«Хозяйство поднимать надо. Да и детям свежие яйца будут».
«А тебе-то зачем это всё?» Маша смотрела настороженно, но цыплята ей понравились.
«Потому что я теперь с вами. Может, и не родной, но жить вместе значит делить и работу, и добро».
«А мой папа тоже кур держал?»
Степан замялся, потом ответил:
«Твой папа был хороший человек. Я его знал. Вместе на элеваторе работали. Он много о тебе рассказывал. Ты в него вылитая».
Маша молча села на ступеньки и смотрела, как Степан поит цыплят. Впервые подумала: «Он не хочет заменить папу. Он хочет быть рядом».
Зимой Степан начал учить Ваню столярничать.
«Это рубанок. Не в телефоне играть тут руки должны знать, что делают».
«Я не играю!» буркнул Ваня.
«Да я не ругаюсь. Просто из мужчины руки делают мужчину. И голова».
«А ты почему никогда не ругаешься?»
Степан усмехнулся.
«Потому что знаю криком делу не поможешь. Лучше один раз объяснить, чем сто раз голос повышать».
Весной в деревне был субботник чистили родник у леса. Ваня и Маша не хотели идти.
«Пусть молодёжь идёт!» проворчал парень.
«А мы кто, старики?» Степан засмеялся. «Идите, а то всю жизнь будете ждать, пока кто-то другой сделает. А человек силён тем, что берёт лопату, даже когда его не заставляют».
На субботнике дети впервые услышали, как дядьки говорят Степану: «Это твои парень да девчонка?» А он просто ответил: «Мои. Уже свои».
Маша тогда тихонько толкнула Ваню:
«Ты слышал?»
«Слышал».
«И что?»
«Ну… как-то тепло. Он вроде ничего».
Однажды Ваня пришёл из школы расстроенный. Когда мать начала расспрашивать, признался поссорился с ребятами.
«Из-за чего?» спросила Глафира, едва сдерживая слёзы.
«Я сказал, что Степан мне как отец. А они «Значит, ты приёмыш, тебя чужой воспитывает». Я ответил, что лучше чужой, но хороший, чем родной, которого нет».
Степан молчал. Подошёл к Ване, сел напротив.
«Я не прошу, чтобы ты называл меня отцом. Но знай, сынок: я тебя не оставлю. Что бы там ни говорили».
«Я не против. Просто… трудно сказать «папа», если не привык».
«И не надо спешить. Слово «папа» как хлеб: его просто так не едят. К нему зреют».
Прошло два года. Ваня заканчивал девятый класс. В деревне говорили, что пойдёт в техникум на механика. Как-то вечером сидели во дворе: звёзды, лягушки квакали, пахло чабрецом.
«Степан…» вдруг сказал Ваня. «Я готовлю речь на выпускной. О том, кто для меня пример. Хочу сказать о тебе. Можно?»
Степан кашлянул и кивнул.
«Только не приукрашивай», тихо добавил.
«Не умею приукрашать, когда говорю от сердца».
На выпускном Ваня говорил о «мужчине, который не был со мной с пелёнок, но стал как родной отец». А Глафира плакала. И среди деревенских баб кто-то прошептал:
«Вот и говори потом, что отчим чужой. Если душа близка значит, родной».
На пятидесятилетие Степана Маша подарила ему вышитую рубаху и письмо:
«Папа, спасибо тебе за дрова, за цыплят, за терпение и за то, что научил нас не ждать добра а самим его творить.
Ты наш папа не потому, что должен был. А потому, что захотел. И за это мы любим тебя ещё сильнее».
Степан долго сидел с этим письмом. Молча.
Потом сказал Глафире:
«Вот и выросли. Не чужие».
Глафира улыбнулась:
«Потому что ты их никогда чужими не считал».
Чтобы стать отцом, не всегда нужно быть биологическим родителем. Иногда любовь, доброта и повседневные дела значат больше, чем кровное родство. Потому что семья это то, что мы сами создаём.
