Жадность, прикрытая заботой, часто оборачивается предательством. Если кто-то думает, что родственные узы — это гарантия любви и верности, то эта история развеет его наивные иллюзии.
Анна Петровна всегда была кроткой и добросердечной женщиной. Жизнь ей выпала нелёгкая — овдовела рано, одна растила двоих детей: дочь Ларису и сына Игоря. Работала санитаркой в больнице, никогда не жаловалась, не просила помощи. Всё, что имела, отдавала детям, веря, что они сделают её старость тёплой и спокойной.
Когда Анне исполнилось 72, здоровье начало сдавать. Сердце пошаливает, ноги не держат, давление скачет. Лариса предложила матери продать старый домик в деревне и переехать к ней в город.
— Мам, тебе одной там тяжело, а у нас тепло, рядом дети, внуки каждый день будут радовать, — уговаривала дочь, глядя в глаза с натянутой улыбкой.
Анна Петровна поверила. Продала дом, отдала деньги Ларисе — на ремонт, на «общее благополучие». И перебралась к ней.
Первое время всё было как в сказке: уют, внуки, семейные ужины. Но вскоре дочери стало раздражать буквально всё: немощь матери, её советы, даже шум телевизора. Любое слово Анны стало восприниматься как назойливость.
— Мама, ты же понимаешь, что тебе нужен особый уход. Я нашла хороший дом для престарелых. Там врачи, процедуры, прогулки… и никто не будет на тебя сердиться.
И мать отвезли в интернат. Без слёз, без объяснений. Оформили как временное проживание — и перестали навещать.
Но у Анны был ещё сын — Игорь. Он жил в другом городе, приезжал редко, но мать всегда говорила о нём с теплотой: «У Игоре доброе сердце. Он не оставит». И не ошиблась.
Однажды Игорь приехал без предупреждения — хотел сделать сюрприз. Но дома матери не застал. Соседи рассказали всё: как увезли Анну, как продали дом, как дочь распорядилась её деньгами.
Игорь рванул в интернат. Увидел свою мать — некогда живую, светлую женщину — сидящей на скамейке, сгорбленной, с пустым взглядом. Сердце его сжалось.
— Мама… мама, как же так? — опустился перед ней на колени. — Разве ты этого заслуживала?..
Они плакали. Она — от боли и стыда. Он — от вины и ярости. И тогда Игорь принял решение: заберёт мать к себе, вытащит из этой безысходности.
Через месяц Анна Петровна въехала в новый дом — небольшой, но уютный коттедж на окраине города. В комнатах пахло хлебом и свежестью. В саду цвели цветы, а на веранде шевелились занавески.
— Мам, это теперь твой дом. Тут ты — хозяйка. А мы рядом.
Невестка Игоря встретила свекровь с объятиями, сказала: «Вы для нас — как родная. Мы о вас позаботимся».
И всё бы было хорошо, если бы не неожиданный визит Ларисы. Она пришла в интернат за «пособием» — так она называла мизерную пенсию матери, которую забирала под предлогом «трудностей».
Но ей сказали, что Анны Петровны там больше нет. Женщина запаниковала. Узнав адрес, приехала под видом любящей дочери — с фальшивыми слезами и причитаниями:
— Мама, у нас всё плохо. Денег нет. Муж может потерять работу. Ты же всё равно моя мама…
Но её встретил не растерянный взгляд старушки, а твёрдый голос брата:
— Лариса, даже не думай сюда приходить. Дом — мой. Мама живёт здесь. А если тебе так плохо — возвращайся в деревню, попробуй начать с нуля. Хочешь заботы — запишись в интернат, там, как ты говорила, уход и внимание.
— Да как ты смеешь! Я тоже её дочь!
— Ты? Та, что сдала её, когда ей было хуже всего? Больше не подходи. Увижу тебя рядом с её домом — пожалеешь.
Лариса развернулась и ушла. Без слёз. Без раскаяния. Лишь с хищным блеском в глазах.
А Анна Петровна в тот вечер сидела у окна, держала в руках чашку с чаем и впервые за долгие годы чувствовала, что она — не обуза. Что она — нужна. Что её любят.
Сын подошёл, накрыл её плечи пледом и поцеловал в макушку:
— Всё будет хорошо, мама. Теперь всё по-другому. Я обещаю.
