– Тебя здесь нет! – голос Аграфены звенел от гнева. – Слышишь? Отныне места тебе в семье нет!
– Граша, успокойся, – пробовал вставить слово Никифор, но жена перекрыла его.
– Молчи! Твоим молчанием ты годы ей все позволял!
Мотря стояла на пороге гостиной, сжимая в руках чемоданчик. Лицо побелело, губы подрагивали, но взгляд был холодным и гордым.
– Ладно, мама. Как скажешь.
– Матерью не зови! – взвилась Аграфена. – Одна у меня дочь, да и то не ты!
Никифор тяжело опустился в кресло, прикрыв лицо руками. Мотря глядела на отца, ждала заступничества. Мужчина молчал.
– Папа? – шёпотом позвала она.
– Мотя, может, погодим? – наконец поднял глаза Никифор. – Обсудим всё спокойно.
– Что обсуждать? – Аграфена схватила со стола фотографию в рамке, швырнула её об пол. Стекло рассыпалось звонко. – Стыд на голову нашу! Теперь Касли весь за нашу семью пальцами тыкать будет!
Мотря взглянула на осколки. Там был их снимок с прошлого Рождества – счастливые лица, улыбки. Теперь это казалось злой насмешкой.
– Мам… Аграфена Степановна, – поправилась она, – не я же виновата в случившемся.
– Не виновата? – шагнула к дочери мать. – Со сговорённым мужиком путаешься! Чужую семью губишь! А теперь ещё дитя под сердцем носишь!
Мотря инстинктивно прижала ладонь к животу. Хоть и маленький срок, весть уже по уездному городку Касли разнеслась.
– Люблю его, – тихо сказала она.
– Любишь! – передразнила Аграфена. – Сорокалетнего отца семейства! Да что такого в тебе нашёл?
Мотря побледнела сильнее.
– Любит он меня. Жить будем вместе.
– Где? – язвительно спросила мать. – Тут? В моём доме? Думаешь, впущу я сюда этого… этого…
– Граша, харя, – встрял Никифор. – Она всё же дочь наша.
– Наша? – жена обернулась к мужу. – Не рожала я таких дочерей! Школу да институт ей, работу подыскала. А она? К первому встречному бесстыжему прибилась!
Мотря поставила чемодан на пол.
– Гордей не первый встречный. Знаемся мы год с лишним.
– Ах, год с лишним! – всплеснула руками Аграфена. – Значит, год лгала в глаза! Опоздания на работе придумывала, а сама к слюбезному бегала!
– Не лгала я, просто молчала…
– Молчала? Это и есть ложь!
Никифор поднялся, подошёл к окну. За стёклами моросил дождик, серые тучи низко плыли над соседскими крышами.
– Мотюша, – проговорил он, не оборачиваясь, – а этот… Гордей что говорит? Разводом занялся по-настоящему?
– Конечно занялся, – ответила Мотря. – Бумаги в суд подал.
– Подала, – повторила Аграфена. – Да семью уже разрушил. Дети без отца останутся.
– Любви меж ними нет, – попыталась объяснить Мотря. – Живут как чужие давно. Говорит, брак по расчёту был.
– Конечно говорит! – рассмеялась мать. – Все женатые одно и то же твердят! Жён не любят, браки по ошибке! А подерутся с любовницей – к семье назад!
– Гордей другой! – упрямо сказала Мотря.
– Все на один покрой! – отрезала Аграфена. – Жизни не знаешь? Сколько таких историй было! Золотые горы сулят, а чуть дело к родам – как ветром сдует!
Мотря вздрогнула.
– Знает он про дитя. И радуется.
– Радуется? Тогда где он сейчас? Чем не пришёл? Любимую свою защитить не может?
– Он… в разъезде. Через неделю вернётся.
– Как сподручно, – язвительно заметила Аграфена. – Уехал как раз под твоё признание.
Мотря потупила взгляд. Сама удивлялась его отъезду именно в тот день. Объяснил он давней обязанностью по службе.
– Граша, не судим строго? – попросил Никифор. – Дай дочери время.
– Время? – жена глянула на мужа как на ненормального. – Всё уже решила за нас! Чужим мужиком затяжелела! Теперь весь Касли знает, что дочь Никифора Кузьмича Коврова к женатому наложницей ходит!
– Живём вместе пока нет, – тихо сказала Мотря.
– Ах, пока нет! Но дитя-то есть! Внебрачное! Позор на всю голову понимаешь?
Мотря подняла голову
Дождь барабанил в тёмное окно Светиной кухни, когда Анна глянула на своё побледневшее отражение в стекле и вдруг поняла, что мать была права насчёт Виктора – правду-то о его двойной игре она знала с самого начала, просто не хотела верить..
