Мать четверых детей осталась в старости в полном одиночестве.
Материнство — величайшее счастье и величайшая жертва. Когда мы становимся матерями, мы отдаём всё: здоровье, годы, мечты… Но никто не знает, как дети отплатят за это. Будут ли они рядом, когда придут седины? Обнимут ли, когда тело станет слабым? Или оставят одну — с фотографиями, воспоминаниями и болью, которую ничем не заглушишь.
Татьяна Ильинична Морозова прожила жизнь, как пчела в улье. Скромная, трудолюбивая, она одна поднимала четверых детей после гибели мужа в ДТП. Младшая ещё ползала, когда это случилось. С тех пор в её сердце не было места мужчинам — только детям. Они стали её воздухом.
Работала без устали: мыла полы в поликлинике, торговала на базаре, вязала ночами на заказ. Всё ради них. Себе не позволяла даже новую кофту — носила одно пальто десять зим, не помня о кафе и кино. Лишь бы дети были сыты, обуты, выучились.
Старшая, Ольга, окончила мединститут, потом уехала в Германию — сначала стажировка, потом работа. Там вышла замуж, родила. Теперь у неё свой дом, свои хлопоты. Татьяне шлёт редкие открытки, иногда фото в Вотсапе. Звонит раз в полгода. Всё время занята. Татьяна не упрекает. Внутренне гордится.
Два сына — Дмитрий и Игорь — живут в Киеве. Близко, да не близко. Звонят раз в месяц, не чаще. В гости не едут — вечно дела. О них она узнаёт из редких сообщений или от знакомых. Не ропщет. Рада, что у них всё в порядке.
Младшая, Надя, дольше всех была рядом. После школы, потом института… јеНо вышла замуж и уехала в Воронеж — мужПа получил там бабушкину квартиру. Татьяна тяжело переживала разлуку. Надя звонит чаще, но… в голосе слышно — спешит, боится опоздать, торопится к своей новой жизни.
Теперь Татьяна почти не выходит из дома. Давление скачет, ноги не слушаются. До магазина еле добирается, готовит что попроще. Продукты иногда приносит соседка. Чаще помогает Лидия Степановна — подруга с юности. Именно она водила её по больницам, выбивала лекарства, вызывала «неотложку» в кризисные дни.
Дети… Они есть, но их будто нет. Татьяна не винит их. Может, это она сама сделала их такими — независимыми, далёкими. Не научила просить помощи, потому что сама вечно справлялась в одиночку.
Недавно Надя предложила переехать к ним, но зять был резко против: «Тесно, неудобно, старикам — в дом престарелых». После ссоры тему закрыли. Татьяна не настаивала. Не хотела быть помехой.
Теперь её дни похожи друг на друга. Утро — молитва, таблетки, чай. Потом телевизор тихо, вязание, цветы на подоконнике. И снова тишина. Изредка — звонок Лидии, визит медсестры. И каждый вечер — одна мысль: «Один раз могли бы приехать. Постучаться, сесть рядом, обнять…»
Иногда она открывает старый альбом. Там — её дети. Маленькие, весёлые, родные. Там — она молодая, с ясными глазами. Там — жизнь, которую она отдала без сожаления.
Татьяна не сердится. Не жалуется. Лишь шепчет:
«Я их всех люблю. Буду ждать. Пока дышу — буду верить.»
И лишь Богу известно, сколько ещё дней ей дано ждать — и увидит ли она когда-нибудь всех своих детей за одним столом.
