Агата готовилась к своему шестидесятилетию. Цифра звучала как приговор, и произносить её вслух было тяжело. Раньше шестьдесят считались началом старости, а сейчас — просто переход в категорию «пожилых». От одной этой мысли на душе скребло кошки.
В последний раз она так переживала из-за возраста, когда стукнуло тридцать. Тогда казалось, что молодость ушла навсегда. Но сейчас, глядя на своих взрослых детей, Агата лишь усмехалась прошлым страхам.
Она остановилась перед зеркалом в спальне, разглядывая своё отражение:
— Да ну, ещё ничего, — пробормотала, поворачиваясь то одним боком, то другим. — Выгляжу на сорок, чувствую себя так же. Ничего не болит, всё работает, тьфу-тьфу.
Подмигнула своему отражению, будто бросая вызов годам, и пошла выполнять поручение мужа.
Праздновать решили с размахом — на Чёрном море, в Сочи, среди друзей и родни. Агата сначала отнекивалась — мол, дата не для веселья, а для раздумий. Да и дорого, далеко, хлопотно. Но её возражения потонули в семейном энтузиазме. Муж, Игорь, которого все звали Гоша, поклялся всё устроить: от билетов до слайд-шоу под хиты «Кино». Монтаж поручил младшему сыну, а фотографии — конечно, Агате.
Она уселась на ковре в гостиной, с тяжёлым вздохом открыв старую комодку. Фотографий осталось мало — следы переездов и двух эмиграций. Детские снимки почти не сохранились: когда в двадцать с чем-то она уезжала из родного Владивостока, сентиментальности не было места. Что-то удалось собрать у родителей, но и у них — немного. Первый брак, развод — оттуда она забрала лишь пару карточек: себя, детей, друзей. Остальное кануло в Лету.
Игорь, в отличие от первого мужа, камеру в руки брал редко. Но за годы совместной жизни кое-что накопилось. Потом жизнь завертелась: телефоны ломались, жёсткие диски устаревали, папки терялись среди странных названий. Альбомы, которые можно было листать, трогать, вспоминать, ушли в прошлое.
Перебирая снимки, Агата наткнулась на фото с выпускного — в том самом платье, что подарили бабушка с дедушкой из Москвы. Вот ещё одно — с практики в больнице после третьего курса. А вот — день рождения старшего сына, его напряжённая улыбка и её гордость. И вдруг — снимок, прилипший к другому. Она аккуратно отделила его. Сердце замерло. Лиза. Рядом — Агата в синем платье на празднике в честь крестин.
Они не виделись почти тридцать лет.
Лиза ворвалась в их группу интернов ближе к осени, переведясь с кардиологии на терапию. Хрупкая, с короткой стрижкой и огромными глазами, она казалась девочкой, пока не начинала говорить. Тогда все понимали: перед ними не просто умница, а настоящий талант. Переехала из Минска с матерью и мужем — тот был её научруком и старше на добрый десяток лет. Экзамены сдала с первого раза, да так, что ей предлагали любую специализацию. Выбрала кардиологию — престижно, рядом с мужем. Но через полгода ночных дежурств не выдержала и ушла в терапию.
С Агатой они сблизились мгновенно. А когда мать Лизы стала нянчить её сына, они и вовсе стали как сёстры. Учёба подходила к концу, и подруги всё чаще говорили о будущем.
— Может, мне в эндокринологию? — размышляла Агата.
— Зачем? — отмахивалась Лиза. — Ещё три года грызть науку, а потом ждать пациентов. А терапевт — сразу в бой, все дороги через тебя!
В итоге Агата осталась в терапии, а Лиза ушла в эндокринологию. И уехала в Питер.
У Лизы была идеальная семья: мать, муж, младшая сестра — все её обожали. Только одного она не могла добиться — ребёнка. Годы попыток, слёзы, клиники. И вдруг — чудо. Дочка родилась прямо перед выпуском. Лиза решила остаться в Питере, среди своих.
Расставание было тяжёлым. Подруги часто звонили, мать Лизы хватала трубку, спрашивая про «моего малыша» — сына Агаты. Но время шло, звонки редели, жизнь разводила их всё дальше. И вдруг — приглашение на крестины.
Лиза с восторгом расписывала торжество: платье за 200 тысяч рублей, стилист из Парижа, причёски по 15 тысяч — и это в конце девяностых! Агата занервничала, но её парикмахерша Таня успокоила:
— Волосы у тебя отличные. Фен, лак — и будешь королева.
На распродаже Агата купила синее платье с открытой спиной, костюм для Игоря, огромный чемодан и крем-автозагар. Загорать было некогда, а её бледная кожа для сочинского солнца не годилась.
Прилетели в пятницу ночью. В субботу — прогулка по Питеру. Агата надела удобные кроссовки, Игорь — футболку с надписью «Владивосток — город контрастов!» — и они отправились гулять.
План был грандиозный: Нева, Эрмитаж, Невский, набережная. Но на деле — пробки, толпы, Эрмитаж на реставрации. Зато поели в модном кафе чего-то дорогого и не слишком вкусного. Игорь ворчал, но снимал всё на телефон.
Потом была Нева, чайки, запах реки, уличные музыканты и аромат кофе. А ещё — прогулка по Дворцовой, где каждый дом казался декорацией из кино.
— Здесь, по-моему, снимали «Брат», — сказала Агата.
— Ну, может, не «Брат», а что-то похожее, — засмеялся Игорь.
В Гостином дворе она зашла в бутик, примерила очки за 50 тысяч, побрызгалась духами за 10 и вышла, оставив за собой шлейф дорогого парфюма. Как героиня из сериала.
А потом — воскресенье. Проглотив завтрак, который заслуживал больше внимания, Агата бросилась готовиться. Автозагар, нанесённый по правилам, высох пятнами. Итог — оранжевая зебра.
От помощи Игоря она отказалась: он был в приподнятом настроении, подогретом утренним пивом, и Агата боялась, чем это кончится. Парикмахерские были закрыты. Единственный открытый салон нашли в спальном районе. Мастер, не говоря по-русски, накрутил волосы на бигуди и залил лаком так, что они застыли, как шлем.
Агата решилась взглянуть в зеркало: оранжевое лицо, обрамлённое причёской— тьфу, ну и вид, — прошептала она, но тут же рассмеялась, потому что впереди был праздник, а значит — новые приключения.
