Вчера мы подписали бумаги, а завтра она переезжает, сказал сын в коридоре.
Зинаида Сергеевна, только посмотрите на цены! соседка Валентина Ивановна указала на витрину. За килограмм помидоров триста рублей! Это же грабёж на солнце!
Да уж, не жизнь, а постоянное изнурение, вздохнула Зинаида, поправляя сумку на плече. Раньше на пенсию можно было жить спокойно, а теперь елееле сводим концы.
Вы одна живёте? Сын-то вам не помогает?
Живу с сыном. Антон, правда, постоянно занят, работает много. Деньги приносит, но дома почти не появляется.
Ну хоть так, задумчиво сказала Валентина. У меня внуков только по праздникам вижу.
Мы попрощались, и я направилась домой, тяжёлые сумки тянули руки, ноги уже ныли после похода по магазинам. Шестьдесят три года всё громче стучат в суставах.
Квартира встретила тишиной. Антона, как обычно, не было. Я разложила покупки, поставила чайник и села у окна с чашкой горячего чая, глядя на серый осенний двор.
Моя жизнь была размеренной и спокойной. Пятнадцать лет уже прошли со дня смерти мужа. Я привыкла к одиночеству, научилась справляться сама, вырастила сына, дала ему образование, помогла встать на ноги.
Антону сейчас тридцать пять. Он программист в крупной фирме, зарабатывает хорошо. Мы живём вдвоём в трёхкомнатной квартире, которую муж достал от завода. Сын занимает одну комнату, я другую, а третья гостиная. Мы почти не пересекаемся, лишь иногда за ужином.
Я не жалуюсь. Антон хороший сын, помогает деньгами, не пьёт, не устроил шуму. Личная жизнь у него как-то не складывается: то одна, то другая, но ничего серьёзного.
Мам, не торопи меня, говорил он, когда я осторожно заводила разговор о женитьбе. Найду, когда надо.
И, похоже, нашёл. Последние полгода он стал часто задерживаться по вечерам, реже бывать дома. На вопросы отвечал уклончиво, но я видела, что он влюблён.
Познакомишь меня с ней? спросила я однажды.
Познакомлю, мам. Когда придёт время.
Время пришло неожиданно. Я мыла посуду после ужина, когда услышала открывающуюся входную дверь. Антон вернулся раньше обычного.
Мам, ты дома? прозвучал его взволнованный голос.
На кухне! ответила я.
Он появился в дверном проёме, растрёпанный, глаза блестят. Я сразу поняла, что происходит чтото важное.
Мам, надо тебе сказать.
Говори, я слушаю.
Он вошёл в комнату, я последовала за ним. Он нервно ходил тудасюда, подбирая слова.
Вчера мы подписали документы, вырвалось у него, останавливаясь посреди комнаты.
Я опустилась на стул, мир вокруг пошатнулся.
Что? вырвалась я.
Я женился. Вчера подписали. Глаша завтра переедет к нам.
Ты шутишь?
Нет, мам, всё серьёзно.
Почему ты мне ничего не сказал?
Получилось спонтанно.
Спонтанно? Жена спонтанно? дрогнул голос.
Мам, не начинай. Я уже взрослый, сам решаю.
Я даже её не видела!
Увидишь завтра. Она хороший человек, тебе понравится.
Я сидела, не в силах пошевелиться, шок был таким сильным, что слова застряли в горле.
Мам, скажи чтонибудь, Антон присел рядом.
Что я должна сказать? Поздравить? Ты даже не предупредил!
Я предупреждаю. Сейчас.
После того, как подписали! Это не предупреждение, а факт!
Прости, так вышло.
Я встала, прошла в свою комнату, закрыла дверь, села на кровать, уронила лицо в ладони, слёзы катились по щекам, но я сдерживала всхлипы. Сын женился без моего ведома, без моего благословения. Завтра привезёт чужую женщину в дом и что я должна делать? Радоваться?
Ночь прошла без сна, я ворочалась, думала, переживала. Кто эта Глаша? Почему Антон так поспешил? Может, она уже ждёт ребёнка?
Утром я встала с тяжёлой головой и красными глазами. Антон уже ушёл на работу, оставив записку на кухне: «Мам, будем вечером. Приготовь, пожалуйста, ужин. Люблю тебя».
Любить легко сказать, а как же мои чувства?
Я машинально начала готовить. Сварила борщ, пожарила котлеты, сделала салат. Руки двигались сами, голова была занята мыслями. К вечеру я вымыла пол, протерла пыль, накрыла стол. Дом был чист и уютен, только на душе скребли кошки.
Дверь открылась около восьми. Я стояла на кухне, вытирая руки полотенцем, сердце колотилось, будто готово выпрыгнуть.
Мам, мы дома! бодро крикнул Антон.
Я вышла в коридор. Сын стоял с девушкой. Высокая, стройная, светлые длинные волосы, яркий макияж, лет двадцатьпять.
Мама, это Глаша. Глаша, это моя мама, Зинаида Сергеевна.
Здравствуйте, протянула она руку, улыбаясь.
Здравствуйте, я пожала её холодную ладонь.
Глаша была в дорогой кожаной куртке, модных джинсах, на шее блестела золотая цепочка, как с обложки журнала.
Антоша говорил, что вы готовите ужин. Как мило! щебетала она, снимая куртку.
«Антоша» я поморщилась. Никто никогда так не называл моего сына.
Проходите на кухню, сухо сказала я.
За ужином Глаша болтала без умолку, рассказывая о свадьбе, о том, какой Антон замечательный, как она счастлива. Антон смотрел на неё влюблёнными глазами, ловил каждое слово.
Я молча ела борщ, изредка кивая. Всё меня не устраивало: эта вертлявая невестка, как сын на неё смотрит, как всё произошло так внезапно.
Зинаида Сергеевна, могу я называть вас мамой? спросила вдруг Глаша, хлопая ресницами.
Как хочешь, холодно ответила я.
Ой, как здорово! У меня своей мамы нет, умерла давно. А тут такая замечательная свекровь!
После ужина Антон показал её квартиру. Я осталась убирать со стола, слышала их голоса, смех Глады, шаги по комнатам.
А это будет наша спальня, говорил он.
Где же мама будет спать? удивилась Глаша.
У неё своя комната.
Я сжала губы. Значит, она думает, что я уступлю свою комнату? Как бы не так.
Вечером, когда молодые устроились в комнате Антона, я легла в своей. Слышала сквозь стену их приглушённые голоса, смех. Мне было одиноко и горько.
Утром я проснулась рано, как всегда, пошла готовить завтрак. Через час Глаша появилась, зевая и потягиваясь.
Доброе утро, мамочка! воскликнула она.
Доброе, буркнула я.
Ой, вы уже готовите? Как заботливо!
Я всегда готовлю.
А я утром не ем, только кофе.
Антон любит плотный завтрак.
Ничего, отвыкнет, легко сказала она, наливая себе кофе.
Я стояла у плиты, переворачивая сырники. Отвыкнет. Значит, эта девчонка уже планирует менять привычки моего сына.
Антон появился, сел за стол. Я положила ему сырники, налила чай.
Спасибо, мам, улыбнулся он.
Антоша, ты что, действительно будешь это есть? скривилась Глаша. Столько калорий!
Я так всегда завтракаю.
Не знаю, я бы на твоем месте следил за фигурой.
Антон посмотрел на жену, потом на меня. Я отвернулась, чтобы не показывать, как мне больно.
После завтрака Глаша начала разбирать вещи. Привезла три огромных чемодана, множество коробок, раскладывала их в комнате Антона, вешала в шкаф.
Антоша, где я хранить косметику? Здесь мало места!
Не знаю, найдём.
Может, попросим маму освободить полочку в ванной?
Я проходила мимо, остановилась.
В ванной нет свободных полок.
Ну как же нет? выглянула она. Там же целый шкафчик!
Там мои вещи.
Можно чутьчуть подвинуть!
Не могу.
Глаша надула губы, обидно посмотрела на Антона.
Мам, освободи одну полку, пожалуйста, попросил сын.
Я молча прошла в ванную, переставила свои баночки, освободила полку, вернулась в комнату, закрыла дверь. Слёзы снова душили. Я чувствовала себя лишней в собственном доме.
Прошла неделя. Глаша обживалась, меняла мебель, вешала картины.
Зинаида Сергеевна, а давайте переставим диван в гостиной? предложила она. Так будет уютнее!
Он стоит здесь двадцать лет.
Перемены это хорошо!
Мне не нужны перемены.
Ой, да ладно! Антоша, скажи маме, что так будет лучше!
Антон метался между женой и мной, пытаясь всем угодить. Диван в итоге переставили, я ничего не сказала, только ушла в свою комнату.
Глаша не любила готовить, приходила на готовое, ела, оставляла грязную посуду, а я молча убирала за ней.
Мамочка, вы такая хозяйственная! восхищалась она. Я совсем не умею готовить.
Можно научиться.
Зачем? Вы же готовите прекрасно!
Я понимала, что невестка просто пользуется мной, не хочет напрягаться, переложив всё на свекровь.
Однажды вечером я собралась в магазин. Глаша лежала на диване, смотрела телевизор.
Глаша, сходи за хлебом, пожалуйста. Мне тяжело.
Ой, Зинаида Сергеевна, я сегодня устала! Можно Антошу попросить?
Антон на работе.
Тогда сами, вы же всегда ходите.
Я взяла сумку и вышла. Слёзы снова душили, ведь невестка даже в магазин не захотела идти.
Я возвращалась, тяжёлая сумка тянула руку, в груди кололо. Остановилась на площадке, отдышалась.
Дома Глаша всё так же лежала на диване, Антона ещё не было.
А, вернулись! Что купили?
Я молча прошла на кухню, начала разбирать покупки, руки дрожали, сердце колотилось.
Вечером за ужином Глаша объявила:
Антоша, а давай устроим вечеринку? Позовём друзей!
Хорошая идея, обрадовался Антон.
Мам, вы не против? спросила она, но в голосе не было вопроса, а лишь уверенность.
А моё мнение когото интересует? устало спросила я.
Мам, ну что ты? нахмурился Антон. Конечно, интересует!
Тогда я против. Мне нужна тишина.
Ой, Зинаида Сергеевна, ну один раз можно! Мы же тихо будем! заныла она.
Нет.
Антоша, скажи ей!
Антон посмотрел на меня, потом на жену.
Мам, пожалуйста. Марина хочет отметить нашу свадьбу с друзьями.
Свадьба была месяц назад.
Лучше поздно, чем никогда!
Я встала из-за стола.
Делайте, что хотите. Я пойду к соседке.
Вечеринка прошла в субботу, десять молодых шумных гостей, бутылки, громкая музыка. Я ушла к Валентине Ивановне, просидела до позднего вечера, пила чай, жаловалась.
Ой, Зина, это же классика! качала головой Валентина. Молодая жена всегда выживает свекровь!
Я не мешаю им!
Ты для неё помеха самим фактом существования. Ей квартира нужна, чтобы чувствовать себя хозяйкой.
Это моя квартира!
Ну отставай своё. Иначе её затопчут.
Я вернулась домой поздно, гости ещё не разошлись, музыка гремела. Я прошла в свою комнату, заперлась.
Утром квартира была в ужасном состоянии: грязная посуда, окурки, вино на столе. Глаша спала, Антон тоже. Я начала убирать, мыла посуду, вытирала столы, мыла пол. Три часа, пока всё не привела в порядок.
Глаша проснулась к обеду, вышла на кухню, зевая.
Доброе утро! Ой, вы уже всё убрали? Спасибо!
Пожалуйста, сухо ответила я.
А где Антоша?
Спит.
Ой, вчера так здорово посидели! Жаль, вас не было!
Мне не жаль.
Глаша налила себе кофе, села за стол.
Зинаида Сергеевна, а вы не думали переехать к комунибудь? К подруге или родственникам?
Я замерла у плиты.
Что?
Вы же одинока, а мы молодая семья. Нам нужно пространство.
Это моя квартира.
Формально да, но Антоша ваш сын, значит, и его тоже!
Квартира записана на меня.
Ой, да ладно, какая разница! Главное семья, а не бумажки!
Я отвернулась, не желая наговорить лишнего. Села в своей комнате, обхватила голову руками. Они хотят выгнать меня из собственного дома, открыто заявляют об этом.
Вечером я поговорила с сыном. Он пришёл с работы, я позвала его к себе.
Сын, мне нужно серьёзно поговорить.
Слушаю, мам.
Твоя жена сегодня сказала, что я должна переехать. Что вам нужна свобода.
Антон покраснел.
Мам, она не так имела в виду…
Что же она имела в виду?
Мы хотим иногда побыть одни.
У вас своя комната.
Этого мало. Хочется всю квартиру для себя.
Антон,Я согласилась, что если они действительно захотят жить отдельно, я найду себе уютную квартиру и освобожу им пространство, но при этом оставлю дверь открытой для тех редких, когда их сердца захотят вновь собрать семью за моим столом.
