Людмила стояла долго, телефон в руке. Голос её мамы звучал в ушах влажный, отчаянный, как дождь, который не прекращается.
Она не знала, что чувствовать. Сочувствие? Нет. Гнев? Тоже нет. Скорее пустота.
Та самая пустота, которую Глафира оставила в ней, когда сказала: «Спишь на кухне».
И всё же сердце её билось быстрее.
Выгоняли меня, как собаку.
Слова резали её память, как нож, ведь и она была изгнана как ребёнок с рюкзаком, в котором были две книги и одна блузка.
Хорошо, иди, наконец сказала Людмила. Но только ненадолго.
Глафира пришла на следующий день. Выглядела уставшей, с тёмными кругами под глазами, тащила большой чемодан.
Людмила открыла дверь, и на мгновение они взглянули друг на друга. Стояли как незнакомцы, которые когдато были близки, но теперь уже не знают, как.
Как красиво всё устроено, сказала Глафира, оглядывая светлую квартиру. Уютно.
Да. Потому что я сама сделала её уютной, ответила Людмила спокойно.
Сели за стол.
Глафира потягивала чай маленькими глотками, будто боялась обжечься.
Не думала, что так получится, начала она. Владислав умер всё осталось детям. А они продали квартиру. Сказали мне: «Ты нам не мать».
Голос её прервался. Я их воспринимала как своих
А меня, мама? Что я для тебя? спросила Людмила.
Глафира подняла глаза. В них впервые появился страх.
Дитя моё, не начинай. Тогда было трудно я не знала, что делать.
Нет, мама. Жизнь не была трудной. Ты была. Я просто была неудобна.
Молчание нависло между ними, как тяжёлая завеса.
Глафира проглотила, но ничего не сказала.
Прошли недели.
Людмила старалась не спорить, но Глафира постепенно вела себя так, будто квартира её.
Переставляла шкафы, мытьё посуды «как надо», переставляла мебель.
Потом начала возвращаться с рынка в пакетах.
Купила ковер. Твой не подходит.
Мама, это мой дом.
Не будь придирчивой, я лишь хочу помочь!
И Людмила снова почувствовала себя тем маленьким ребёнком, которому не место нигде.
Однажды вечером, вернувшись с работы, на кухне пахло выпечкой.
О, ты здесь! улыбнулась Глафира. У нас гости.
За столом сидел пожилой мужчина с блестящей лысой головой и жирной бородкой.
Это Станислав, представилась Глафира. Мой знакомый. Иногда помогает мне.
В моей квартире? холодно спросила Людмила.
Не начинай. Мы просто будем ужинать.
Нет, мама. Завтра ты будешь ужинать гденибудь ещё.
Глафира побледнела.
Выгоняешь меня?!
Нет. Просто напоминаю: я тоже когдато спала на кухне изза твоих решений. Но я уже не ребёнок.
На следующее утро Глафира молча собирала вещи.
Людмила стояла у двери, опершись о коробку. Пальцы дрожали, но лицо оставалось спокойным.
Куда идти? прошептала Глафира. Никто меня не ждёт.
Как и меня не ждал, ответила Людмила.
Глафира замерзла.
Я не понимала
Понимала. Просто тебе было всё равно.
Плечи Глафиры дрожали.
Плохая мать была, тихо сказала она. Но я человек.
Я знаю, ответила Людмила. И я тоже уже человек. Не твоё дитя, которое боялось тебя.
Когда дверь закрылась, Людмила села на диван.
Руки её были тёплы, как после битвы.
Свет солнца заполнял комнату, воздух вдруг стал чистым.
Она встала, открыла шкаф и достала старую коробку.
Внутри детские рисунки, открытки, одна фотография: она, её мать и бабушка.
Бабушка держала их за плечи, улыбаясь.
Если бы ты была здесь, бабушка, подумала Людмила, ты бы сказала, что нужно простить. Но я больше не хочу жить с болью, которую нужно прощать.
Она зажгла фотографию в пепельнице.
Долго смотрела, как лицо её мамы исчезает в пепле.
Через неделю пришло письмо.
«Людмила, прости меня. Я не ищу оправданий. Просто хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю, хоть и не умею показывать это. Спасибо, что не закрыла дверь сразу. Может, когдато ты её откроешь снова не для меня, а для себя.»
Людмила прочитала несколько раз, потом улыбнулась.
Впервые за годы понастоящему.
Выйдя на балкон, она глубоко вдохнула и позвонила в женский приют.
Добрый день. Есть свободная комната? Возможно, комуто нужен приём?
Да, ответили. У нас женщина, которую семья изгнала.
Людмила закрыла глаза.
Круг замкнулся. Но теперь иначе.
Она поставила чайник и вынула чистые простыни.
В этом доме ктото услышит впервые:
Здесь ты дома.
И в этот раз без условий, без страха, без боли.
Только с любовью.
