Я вырастила неблагодарных эгоистов — и теперь не понимаю, как с этим дышать
Кажется, я подошла к краю, где хочется выть в пустоту: «Где моя ошибка? За что мне это?» Моим детям — 11 и 15, сыну и дочери. Я не просто устала — я разбита. Они не слышат, не ценят, требуют и давят. А я, мать-одиночка, державшая на себе весь дом, больше не вытягиваю. Ни телом, ни душой.
Десять лет я тащу семью одна. Когда Свете было четыре, а Дмитрию — год, их отец уехал «на стройку» в Германию и… растворился. Будто сквозь землю провалился. Позже узнала: у него новая семья под Мюнхеном, дети, и, конечно, мы ему не нужны. Развод оформляла по почте. С тех пор — ни звонка, ни копейки, ни вопроса: «Как живут мои кровинки?»
Света отца помнит. И его уход, и мои ночные слёзы. Злоба на него — до костей. Дмитрий же знает папу только по старым снимкам. Иногда спрашивает: «Мама, а он вернётся?» — и в глазах такой свет, что горло перехватывает.
Но больнее другое: вложив в них душу, я вижу, как они становятся чужими. Света грубит. В комнате — запах табака, куртка пропахла, а она бросает: «Это Ваня из параллели курит». В школу ходит через неделю, на упрёки учителей пожимает плечами. Просьбы помочь по хозяйству заканчиваются криками: «Почему я обязана?!»
Сын младше, но копирует сестру. Отказывается мыть посуду, огрызается, хлопает дверьми. Хоть бы мусор выносил без споров — уже победа. В школе скатился на тройки. Педагоги ворчат: «Спит на уроках, дерзит, прогуливает».
Я работаю сменами. Возвращаюсь, едва живая, а дома — ругань, беспорядок, стены дрожат. Понимаю: подростки, бунт, поиск границ… Но где мои границы? Им нужно только одно: новые телефоны, сухарики, деньги на кино. Всё им. А где «спасибо»? Где «мама, давай помогу»?
Стыдно признать: сама их избаловала. После ухода отца пыталась заменить обоих родителей. Покупала дорогие игрушки, в долги лезла. Каждую минуту свободную — с ними. А они привыкли: мама — волшебница, мама — банкомат. Теперь требуют, будто я им должна. Шантажируют. Недавно Света, когда повысила голос, бросила: «Ещё раз заорёшь — позвоню в опеку. Пусть проверят, как ты тут детей мучаешь». Я в ответ: «Заберут тебя — кто чипсы покупать будет?» — а она: «Может, в приюте кормят лучше, чем твои макароны».
В тот миг будто нож в грудь. Дочь, которую растила в бессонных ночах, на последние деньги… Вечером ревела в подушку, чтобы не услышали. Не знаю, как быть. Кричишь — глухо. Умоляешь — смеются. Поднять руку — страшно, сразу: «Я полицию вызову!» Одна против двух бунтарей, мнящих себя взрослыми.
Но они же ещё малы. Мои малыши. Не хочу потерять их навсегда. Не хочу, чтобы выросли чёрствыми, не способными любить. Я ведь не железная. А если завтра слягу? Кто им суп сварит, рубашки погладит?
Знаю, многие осудят: «Сама дура, что распустила». Может, и правы. Но где взять учебник «Идеальная мать»? Всё делала как сердце велело, из любви.
Не сдаюсь. Просто сил нет. Хочу вернуть доверие, разговор. Чтобы поняли: взрослость — не права качать, а обязанности нести. Что я — не робот. Я — живая, уставшая, но всё ещё любящая.
Если кто-то прошёл через это — отзовитесь. Как пережили? Где брали силы? Мне нужно знать, что ещё не конец. Что шанс есть…
