**Мой дневник.**
Сегодня в дверь позвонили. Открыла — на пороге стояла моя свекровь, вся в слезах. Оказалось, та самая «новая любовь» моего бывшего мужа обчистила их дотла.
Пятнадцать лет назад мы с Владимиром расписались в загсе. Его мама, Людмила Петровна, сразу дала понять — дружбы между нами не будет. Я смирилась. Мы жили, любили, но детей долго не было. Десять лет ожиданий, обследований, молитв в храме… И наконец Бог послал нам сначала сына, а потом и дочь.
Жизнь шла своим чередом. Владимир сделал карьеру — стал управляющим крупного завода. Я же полностью посвятила себя детям, ушла с работы и наслаждалась материнством. Мои родители жили в Воронеже, так что помощи ждать было неоткуда. А Людмила Петровна? За все эти годы она так и не смогла принять меня. Для неё я оставалась «выскочкой», которая увела её драгоценного Вову. В её мечтах он должен был жениться на дочери её подруги — Леночке, с правильной фамилией и связями. Но выбрал меня.
Мы жили, растили детей. Я училась не замечать её колкости. Пока всё не рухнуло.
Тот день помню как сейчас. Мы только вернулись с прогулки. Дети раздевались в прихожей, а я пошла на кухню заварить чай. И вдруг увидела на тумбочке листок. Подошла — и мороз пробежал по спине. Вещей Владимира нигде не было.
На клочке бумаги его небрежный почерк:
*«Прости. Полюбил другую. Не ищи. Ты справишься. Так лучше для всех.»*
Телефон не отвечал. Ни звонка, ни смс. Просто исчез. Оставил меня с двумя детьми и пустым кошельком.
В отчаянии позвонила свекрови. Надеялась, что она хоть что-то знает. Но в ответ услышала:
— Сама виновата. Я же сразу говорила — ничего хорошего из этого не выйдет.
Я онемела. Что я сделала не так? Но разбираться было некогда — дети требовали заботы, а денег почти не осталось. Владимир не оставил нам ни копейки.
Работать я не могла — малышей не с кем было оставить. Вспомнила, что раньше писала дипломы на заказ. Благодаря этому и выживали. Шесть месяцев — ни слова от Владимира.
А потом… дождливый октябрьский вечер. Я укладывала детей, как вдруг — резкий звонок в дверь. Кто в такой час?
Открыла — и обомлела.
На пороге стояла Людмила Петровна. Мокрая, дрожащая, с красными от слёз глазами.
— Пустишь? — прошептала она.
Я молча отступила, пропуская её внутрь.
На кухне она, всхлипывая, рассказала всё. Та самая «любовь» оказалась аферисткой. Обобрала Владимира, оформила на него кредиты и скрылась, прихватив даже его машину. Он остался без гроша. А Людмила Петровна… заложила свою квартиру, чтобы помочь сыну. Теперь банк грозит выселением.
— Нам некуда идти… — бормотала она. — Помоги… Хотя бы переночевать…
Я сидела, сжимая кулаки. В голове всплывали все её унижения, все её «ты ему не пара». Теперь она приползла сюда?
Часть меня кричала: «Вышвырни её! Пусть поживёт в той реальности, которую сама создала!» Но другая — та, что верила в добро, в милосердие, в то, что дети не должны видеть жестокости, — не давала мне сказать это вслух.
Я молчала. А потом… встала, налила ей чаю и поставила чашку на стол.
Потому что иногда быть человеком — значит поступить так, как велит совесть, а не обида.
