Встретил свою бывшую спустя тридцать лет в магазине, у кассы. Кладу на ленту кефир, ветчину и пачку «Беломора». Кассирша машинально бросает: «Всё?» — даже не глядя, отбрасывает крашеную чёлку. Знакомый жест. Ушёл бы, если б не взгляд на бейджик. «Маргарита Аверина».
— Ритка, ты?
Она наконец поднимает глаза:
— Да… а что?.. Господи! Лёшка?
— Ага, я. Не ожидал вот так встретить.
… Лето 1988-го. Мы с Риткой идём по Питеру, воскресенье. Она в чёрной мини-юбке, худая. У неё красивые ноги, развязная походка и вечная лёгкая усмешка. Она будто ускользает от меня, а я пытаюсь её поймать. Ритка дико сексуальна, мужики провожают её взглядами. Я и горжусь, что со мной такая девчонка, и злюсь — она даже не даёт обнять себя.
Рассказываю, что мечтаю стать журналистом, Рита смеётся:
— По-моему, скучно. Я вот буду певицей. Это точно.
Нам по двадцать. Рита заканчивает музучилище, фортепиано. Но сейчас каникулы, и у неё длинные ногти с алым лаком. Эти руки тоже сводят меня с ума.
— Хочу есть! Вон кафе! — строго говорит она.
У меня в кармане всего червонец. Мама оставила перед отъездом, я собирался продержаться на него неделю. А это кафе выглядит дорого, разоришься. Но делаю беззаботное лицо: «Конечно, пошли!» Сам думаю: «Лишь бы хватило…»
Рита заказала пиццу и шампанского. Выпили, мне уже всё равно, лишь бы увезти её к себе. Но тут заиграла группа «Ласковый май». Рита вскочила, начала танцевать одна — буйно, страстно. Все мужики вокруг уставились, забыв про водку. А она ещё подпевала: «Белые розы, белые розы…» Казалось, она чувствовала себя звездой.
Червонца чуть не хватило, но Рита небрежно бросила рубль на стол:
— Ладно, гуляем! Что дальше?
И мы пошли ко мне. Кажется, это была самая долгая и лучшая ночь в жизни.
А через три месяца она бросила меня:
— Слушай, встретила парня, классного… И он знакомит меня со студией звукозаписи. Хочу записать альбом, название придумала — «Моё счастье».
— Дурацкое название, — ответил я.
И ушёл. Хотелось выть. Мстить. И снова затащить её на ночь.
Прошло тридцать лет. Боже, тридцать. Передо мной сидела располневшая Рита, кассирша.
— Помнишь, хотела стать певицей? — улыбнулся я.
Она нервно усмехнулась:
— Все мы чего-то хотели… Но я знаю, что ты стал журналистом. Иногда читаю. Ты молодец.
Я вышел. Думал о Ритке. Что ж, можно сказать, отомстил — спустя тридцать лет. Даже сдачи не взял. Как ни смешно, там были ровно десять рублей. Только теперь это уже не те деньги. Музыка заглохла, Рита стала толстой, её жизнь завершается у кассы под звук штрих-кода.
А через пару дней я зашёл снова.
Она была там. Увидела, обрадовалась:
— Ты ведь куришь? Пошли! Попрошу Наилю подменить.
Мы закурили.
— Слушай, я была дурой тогда, извини…
— Рит, это уже не важно. Тридцать лет. У меня третий брак, трое детей.
Она усмехнулась — как тогда:
— Ты меня жалеешь, да? Думаешь — вот несчастная тётка, мечтала о славе, а теперь взвешивает картошку.
— Ну, не то чтобы…
— Вижу. А помнишь «Моё счастье»? Это не глупость. Я бы и сейчас так назвала. Просто счастье меняется. Я замужем двадцать пять лет за классным мужиком — Дима автослесарь, печь на даче сложил, руки золотые. Дочке двадцать два — больше, чем мне тогда. Юрист, замужем, уже внучка — тоже Рита. И я счастливая бабка. А работа? Могла бы не трудиться, но мне общаться охота. Ладно, мне бежать.
— Ритка, — сказал я наконец. — Ты чертовски права. И я тебя не жалею. Рад был видеть.
У зелёных дверей она вдруг обернулась:
— Кстати, певицей я всё-таки стала! Пою внучке — ей нравится. Так что я звезда. Настоящая.
