23августа2025года
Сегодня снова направлялся в центр дополнительного образования в Москве, будто бы искал место для собственной мастерской. Тот же путь через дворики, те же вывески «Аренда», но теперь я не подсчитывал витрины и не пытался угадать, сколько людей зайдёт «на поток». Я просто считал ступеньки у входа, чтобы не думать о том, как в прошлом году мои доходы и уверенность разлетелись по кускам.
Мне сорок восемь. В паспорте это выглядит солидно, но в голове всё ещё висит пауза, которую никто не снял. Почти десять лет я возил ремонт бытовой техники: сначала один, потом с партнёром, потом снова один, а часть инструментов пришлось продать, когда арендную плату подняли, а клиенты начали требовать: «Сделайте за тысячу рублей, а лучше бесплатно». Я не пал в пропасть просто устал объяснять, почему работа стоит денег, и однажды проснулся без желания снова улыбаться людям, которые торгуются за каждую пайку.
У входа меня встретила вахтёрша, скрестившая руки и вязаная шапка.
Кому вы? спросила она.
Я к кружку. Вести кружок, произнёс я, заметив, как звучит это слово, и слегка смутился.
Она посмотрела на меня, будто я ошибся дверью.
Кабинет тринадцать. Пройдите по коридору направо, потом налево. Там у нас «техника». Не шумите слишком громко, рядом занятия по вокалу.
Коридор был холодный, линолеум помнил не одну реформу. Под мышкой я нес коробку со всем, что удалось собрать дома: мультиметр, набор отверток, пару старых паяльников, катушку припоя и пластиковый контейнер с винтами. Всё это выглядело как комичный багаж для человека, мечтавшего о полноценной мастерской с вытяжкой и хорошим светом.
Кабинет тринадцать оказался бывшим классом труда: столы, закрытый шкаф, у окна длинный стол, где лежали два коврика для пайки и удлинитель, скрученный в узел. На стене висел плакат по технике безопасности, обесцвеченный, но надпись «не трогать мокрыми руками» читалась без труда.
Первые подростки не сразу заглянули. В расписании было: «Ремонт и сборка бытовой техники, 1416 лет», но в дверь то заглядывали мальчишки лет двенадцати, то девчонки, будто их сюда принудили.
А тут реально чинят? спросил высокий парень в чёрной куртке, не снимая капюшона.
Реально, ответил я. Если есть что чинить.
А если нет? спросил он.
Тогда будем разбирать и собирать обратно, сказал я, не ожидая, что так прозвучит. Парень кивнул и остался.
Затем вошёл худой тихий парень с тяжёлым рюкзаком. Он сел у окна и сразу достал тетрадь в клетку, поправив ручку пальцами.
Как тебя зовут? спросил я.
Данило, ответил он после паузы, будто решал, стоит ли отвечать.
Ещё двое пришли «за компанию» и начали шептаться у двери. Один круглолицый, с вечной улыбкой; другой в наушниках, которые не снимал даже когда говорил.
Я Зорин, представился первый. А это Светозар. Он слышит нормально, просто так.
Светозар поднял большой палец, не снимая наушники.
Я понял, что привычка говорить быстро и уверенно, как с клиентами, здесь не работает. Здесь никто не пришёл за услугой, а просто проверить, не будет ли скучно, и не покажет ли я, что «на одной волне» с ними.
Я поставил коробку на стол и открыл её.
Давайте так. У кого дома сломана техника, которую не жалко принести чайники, фены, магнитофоны, колонки, всё, что работает от сети не более трёхсот восьмидесяти вольт, поправил я, бытовая техника. Мы будем разбирать, смотреть, почему не работает, и собирать обратно. Если чтото сгорит, разберём, почему сгорело.
А если ударит током? спросил Зорин, явно надеясь на реакцию.
Тогда я виноват, сказал я. Поэтому сначала учимся, как не получить удар. И будем работать с отключёнными вилками. Это скучно, но живые пальцы скучнее не делают.
Первое занятие прошло почти без починок. Я показывал, как держать отвертку, как не срывать шлицы, как маркировать винты, чтобы потом не осталось «лишних». Подростки то слушали, то отвлекались. Данило молчал и рисовал в тетради прямоугольники, похожие на схемы. Светозар смотрел в телефон, но иногда поднимал глаза на мои руки, будто запоминал.
Паяльник, выданный центром «по ведомости», оказался мёртвым. Я включил его, потрогал корпус холодный.
Не греет, сказал Зорин с удовлетворением, будто поймал меня на лжи.
Значит, начнём с ремонта паяльника, спокойно ответил я.
На втором занятии ктото принёс электрический чайник без подставки. Корпус был цел, кнопка щёлкала, но он не включался.
Это мамин, сказал Зорин, почти. Она сказала, если починю, то не будет покупать новый.
Я снял нижнюю крышку, показал контактную группу.
Видите, тут подгорело. Контакт плохой, грелся. Нужно зачистить, проверить, не поправилась ли.
А можно просто замкнуть? спросил Светозар, сняв один наушник.
Можно, сказал я. Только тогда чайник будет включаться сам, когда захочет. Это как дверь без замка: вроде закрыта, а зайти может каждый.
Работали вдвоём с Зориным, а Светозар держал фонарик на телефоне. Данило сказал тихо:
Там может быть термопредохранитель. Если он сгорел, чистить контакты бессмысленно.
Я посмотрел на него.
Где именно? спросил я.
Он взял ручку, нарисовал небольшую схему и указал.
Обычно рядом с нагревателем, в термоусадке.
Он говорил спокойно, без желания впечатлить. Я почувствовал странное облегчение: не я один здесь понимаю, что делаю.
Мы нашли предохранитель, проверили мультиметром он цел. Зачистили контакты, собрали, включили через удлинитель. Чайник щёлкнул и загудел.
О! широко улыбнулся Зорин. Работает действительно.
Пока да, сказал я. Но дома не оставляй без присмотра. И маме скажи, что мы чистили контакты, а не «магией».
Она всё равно скажет, что я ничего не делал, пробормотал Зорин, но уже без злости. Он аккуратно упаковал чайник, будто это был трофей.
Третье занятие принёс фен. Девочка по имени Алёна держала его, будто он может укусить.
Он воняет и выключается, сказала она. Мама говорит выбросить, а мне жалко. Был ещё нормальный.
Я разобрал фен, изнутри высыпалась пыль и волосы.
Вот почему воняет, сказал я. Это не плохой фен, а жизнь.
Алёна засмеялась, её смех был коротким и осторожным.
А выключается? спросила она.
Может перегреваться, срабатывает термозащита. Нужно чистить щётки, проверять контакты, ответил я.
Светозар вдруг оживился:
У меня дома такой же. Папа его клеем заклеил, теперь он трещит.
Клеем? иронично заметил я. Клеем можно многое. Иногда даже отношения.
Светозар посмотрел внимательно, будто проверял, не шучу ли я слишком серьёзно.
Мы почистили фен, смазали подшипник каплей масла, проверили провод. Алёна тихо заметила, что дома у неё тоже так: если не чистить, потом горит.
Да, лучше вовремя, кивнул я.
За эти дни Данило стал приходить раньше. Он садился у окна и раскладывал свои схемы. Я заметил, что у него на руках мелкие царапины, словно он тоже дома чтото разбирает.
Ты где научился? спросил я, когда он без спроса починил разъём на старой колонке.
Дома. Дед имел радио. После его смерти оно осталось, я не хотел, чтобы просто пылилось, пожал плечами он.
Я кивнул, понимая его желание, чтобы чтото работало, иначе вокруг слишком много поломок без причины.
Я не рассказывал им о своём бизнесе, лишь упомянул, что «раньше чинил технику». Подростки не задавали вопросов, но я ловил себя на том, что ждал их, боясь услышать в их голосах то, что слышал в себе: «не справился».
Однажды, разбирая магнитофон, который принёс Светозар, я потерял терпение. Пружина выстрелила под шкаф.
Ну отлично, сказал я, раздражённо. Без неё он не соберётся.
Данило бросил:
Это как в игре, лут улетел.
Алёна встала на колени, полезла под шкаф. Светозар снял второй наушник, и они вдвоём, почти без дыхания, искали пружину. Я стоял, чувствуя стыд за свой гнев. Вспомнил, как в своей мастерской мог срываться на клиента, просто за вопрос. Затем извинялся, но осадок оставался.
Ладно, сказал я тише. Это моя ошибка. Следовало сразу покрыть стол тканью, чтобы мелочь не летела.
Нормально, сказал Данило неожиданно серьёзно. Мы тоже косячим.
Алёна нашла пружину на кончике линейки.
Нашла, сказала она, впервые звуча гордо.
Я положил её в маленькую коробочку и сказал:
Это важная деталь. Не потому что без неё не работает, а потому что мы её нашли.
Светозар усмехнулся:
Философ.
Нет, ответил я. Просто опыт.
Через пару недель в центре объявили «маленькую ярмарку кружков» для родителей и соседей. Ничего масштабного: в холле поставят столы, дети покажут, чем занимаются. Руководительница центра, женщина с короткой стрижкой и постоянной папкой, зашёл в кабинет тринадцать.
Алексей Владимирович, вы тоже участвуете? Нужно чтото показать, но без опасных экспериментов, хорошо?
Мы и без опасных, сказал я.
Я видела ваш удлинитель, сухо ответила она и ушла.
Я понял, что ярмарка раскроет всё: и бедность оборудования, и то, что мы учимся на старых вещах, и то, что я пока не понимаю, как стать «педагогом», а не мастером на заказ.
Будем показывать починенное? спросил Данило.
Да, ответил я. Но нужно, чтобы оно работало не только у нас, а и перед людьми.
А если не будет? спросила Алёна.
Тогда скажем честно, что не получилось, ответил я. Это тоже часть дела.
Алёна подняла глаза от схемы.
Можно сделать стенд, показать, что внутри, а не только «включилось», предложила она.
Я почувствовал, как внутри чтото сдвигается. Я привык продавать результат. Здесь можно было показывать процесс.
Хорошая мысль, сказал я. Сделаем.
В день подготовки они остались после занятий. В коридоре уже выключили часть света, уборщица мыла пол, запах моющего средства смешивался с пылью из кабинета. Я разложил на столе картон, маркеры, скотч. Данило принёс старую деревянную рамку, чтобы оформить красиво. Светозар притащил небольшую колонку, которую недавно оживили, и включил тихую музыку.
Тише, сказал я автоматически.
Да я тихо, ответил Светозар, но понизил громкость.
Алёна аккуратно разместила фен рядом с табличкой «После чистки». Данило поставил чайник и подписал: «Контакты. Не магия». Алёна приклеивала к картона схему магнитофона, рисовала стрелки.
Ты как инженер, заметил я.
Я просто люблю, когда всё понятно, ответил Алёна.
Потом случилась небольшая ссора. Данило хотел поставить чайник ближе к краю, чтобы его было видно. Алёна сказала, что так его могут уронить. Светозар вмешался, сказал, что «всем всё равно». Данило вспыхнул:
Тебе всегда всё равно! Ты даже сюда сначала пришёл просто так!
Светозар снял наушники.
А ты пришёл, чтобы маме доказать, что ты не тупой, бросил он.
В кабинете стало тихо. Я почувствовал, как поднимается желание раздавать всем правильные слова. Я вспомнил, как в прошлом пытался быстро закрыть конфликт, пока не стало слишком поздно.
Ребята, сказал я спокойно. Давайте без ударов ниже пояса. Мы здесь не для этого.
Данило отвернулся, уши покраснели.
Мне правда надо доказать сказал он тише.
Светозар посмотрел в пол.
Я пришёл, потому что дома шумно, сказал он. Здесь спокойно.
Алёна сместила фен, чтобы он не мешал, и предложила:
Поставим чайник в центр. И всё.
Мы так и сделали. Ссора не исчезла полностью, но превратилась в небольшую трещину, которую успели заметить.
На ярмарке в холле было тесно. Родители с пакетами, ктото снимал на телефон, ктото задавал вопросы, будто выбирал секцию «на пользу». Я стоял за столом, чувствуя, как потеют ладони. Публичность всегда меня пугала. В бизнесе я прятался за стойкой, за заказнарядом, за фразой «Оставьте, мы позвоним». Здесь прятаться было негде.
Подошла женщина в пуховике и спросила:
Что вы здесь делаете? Это что, дети с электричеством?
Я уже хотел объяснять правила, но Алёна вдруг сказала:
Мы учимся, как всё устроено, и как это делать безопасно. Вот предохранитель, вот контакт. Если вы понимаете, то боитесь меньше.
Женщина посмотрела сначала на Алёну, потом на меня.
У вас он хорошо говорит, отметила она.
Он у нас хорошо думает, ответил я.
Данило показывал чайник, шутил про «не магию», Алёна рассказывала про чистку фена, словно защищала его честь. Светозар включал колонку, иИ я понял, что истинный ремонт это не только починка приборов, а восстановление доверия к себе и к тем, кто рядом.
