Этого мне только не хватало…
Алевтина жила одна. Детей с мужем так и не случилось. Сперва надеялись, потом решили взять ребёнка из приюта. Решила она, мужу было всё равно. Его всё устраивало. Наверное, Алевтина слишком долго собиралась, медлила, а годы шли, и после сорока она сама отказалась от мысли. Испугалась, если честно.
Муж увлекался походами — палатки, костры, гитара. Играл, надо сказать, неплохо. Душа компании, любил шумные застолья.
В молодости Алевтине это нравилось. Но потом стало утомлять. Надоело шагать с рюкзаком, возвращаться в воскресенье с комариными укусами, обветренной кожей, грязными ногтями. Хотелось спать до полудня, стоять под горячим душем, а не мыться в ледяной речке. Ходить в тёплый туалет, а не подставлять голую попку комарам.
От впечатлений тоже устаёшь. Спину прихватывало, суставы ныли. И она перестала ходить с мужем.
Он из солидарности пропустил пару походов. Но видно было — скучает, не находит себе места. Она уговорила его идти без неё. Он оживился.
— Зачем мужика одного отпустила? Приберёт его какая-нибудь, вот увидишь, — ворчала подруга.
— В молодости не прибрала, сейчас и подавно.
— Зря. Мужик в любом возрасте нарасхват, — качала головой подруга.
— И что? Тащиться за ним, чтобы не изменил? Через боль? Нет уж. Если захочет — и дома найдёт способ. И потом, у нас своя компания.
— Ну-ну, — вздохнула подруга.
Больше муж её не звал. Ходил один. Они как-то незаметно отдалились. Общих тем не осталось. Но ничего подозрительного она не замечала.
Пока он не вернулся один раз необычно тихий, рассеянный.
— Куда ходили? — спросила она, разогревая борщ.
— По старому маршруту, ты знаешь. Новенькие были.
— Фото покажешь? — пыталась разговорить.
— Говорил же, маршрут старый, — он уставился в тарелку.
Алевтина сделала вид, что поверила. Но поняла — случилось то, о чём предупреждали.
Три дня он молчал, потом признался:
— Прости. Влюбился. Не думал, что так бывает.
— Сразу? — удивилась Алевтина.
— Она ходила вместо тебя. Не могу без неё.
— Она молодая?
Молчание.
— Понятно. И что теперь? К ней уйдёшь? — Алевтина сжимала кулаки, чтобы не кричать, не рвать на себе волосы.
— Она тоже разводится. У неё сын. Жить негде, сюда её не приведу. Давай разменяем квартиру. — Он поднял глаза.
— А её квартиру?
— Это бывшего мужа. Если ты против, то я… Не знаю… — Он заходил по комнате.
Квартира их общая. Всё в ней возмутилось. Но после долгих раздумий она согласилась, оставив за собой выбор. Больно было видеть его радость.
— Дура, — сказала подруга, крутя пальцем у виска.
— Может быть. Но там ребёнок. Он ни при чём.
Алевтине повезло — однокомнатная досталась светлая, после ремонта. Квартирой мужа не интересовалась. Зачем?
Осталась одна. Привыкнет.
Однажды позвонил брат. Звонил редко — последний раз, когда умер отец.
Алевтина приехала в Москву из глухой деревни. Жила в общаге, потом вышла замуж… Для родни она была богачкой — своя квартира, работа. Ждали подарков. Сначала часто ездила, но упрёки в глазах, разговоры о деньгах тяготили. Как объяснить, что квартира — не роскошь, а необходимость?
Родители боготворили младшего сына. Он их опора, надежда. Все разговоры — о нём. Алевтина чувствовала себя чужой. Перестала ездить. Потом муж увлёкся походами, времени не стало.
Отец умер десять лет назад. Тогда она последний раз была в деревне.
От звонка брата хорошего не ждала.
— Ваня? Что случилось? — приготовилась к худшему. — Мама?..
— Нет, жива. Но болеет. Из дома не выходит. Приезжай, а?
— Сейчас не могу. Разве что через месяц.
Обрадовалась, что мама жива.
— Понимаешь… — брат замялся. — Таня от меня ушла. Надоело, говорит, за тёщей ухаживать. Забрала детей. А я что? Я работаю. Мать не помощник.
Короче, я не один. Живу с другой. Ждём ребёнка. Не могу на неё ещё и мать вешать. Забери её.
— Кого? — не поняла Алевтина.
— Мать.
— А Таня…
— Бывшая. Мы не расписаны.
«Счастлив, — поняла она. — В голосе смеётся».
— Куда я её дену? У меня однокомнатная.
— Так вдвоём веселее. Пенсия у неё есть. Мать Таню не любит. Приезжай, забирай. А то помрёт тут одна.
Как ни отбивалась, пришлось ехать. Гордилась мать сыном, а он её сбывает.
Мать узнала Алевтину, но не обрадовалась. Постарела, съёжилась. Согласилась ехать. Брат, как оказалось, начал пить. Недаром жена сбежала.
Вещи мать не взяла — всё старое, рваное. Брат не заботился.
Привезла мать — и сразу ошибку поняла. Надо было диван купить заранее. Её собственный, тщательно выбранный — спина болела, спала только на нём. Ладно, одну ночь переживёт.
Заказала диван срочно, переставила мебель. Мать любила в окно смотреть.
Передвигалась мать с трудом. Суп проливала, кран не закрывала, с газом беда. Алевтина после работы убиралась — мыла пол, отскребала присохшую еду. Перешла на удалёнку, чтобы не оставлять одну. Последние полгода мать не вставала.
На похороны брат не приехал. Не смог.
Вернулась в офис. Мамин диван пропах лекарствами и старостью, но выбросить не поднялась рука.
Только жизнь наладилась — снова звонок. Раннее утро, суббота. Опять что-то. Вздохнула, ответила хрипло.
— Ничего не случилось. Разве просто так нельзя позвонить? — голос брата.
— Тебе? Нельзя. Что надо?
Думала, обидится, но он заржал.
— Как здоровье? — спросил весело.
— Спина болит, давление скачет.
— Отлично, — обрадовался.
— Что отлично?
— Будешь не одна, сестрёнка. Старший мой школу с отличием закончил. ГоворИ тут она поняла, что теперь её жизнь снова будет крутиться вокруг чужих желаний, как собака на цепи, которая уже и забыла, что значит бежать свободно.
