**Переходный возраст**
Людмила брела домой, как зомби после ночной смены. В одной руке болталась потрёпанная сумка, в другой — пакет с дешёвыми сосисками и гречкой. Ноги подкашивались, как у студента после сессии. Хотелось рухнуть прямо на асфальт и лежать, пока дворник не пнёт. Но дома ждал Максим. Сын. Единственный свет в её оконце. Без него она бы давно махнула на всё рукой и съехала в депрессию с горки.
Кому-то судьба подкидывает золотые слитки, а Людмиле — одни кирпичи. В десятом классе, на вечеринке у подруги, она познакомилась с парнем постарше. Казалось, он знал жизнь лучше любого учебника — самоуверенный, дерзкий, без комплексов. Она влюбилась, как дура, и потеряла остатки здравого смысла.
Красотой Людмила не блистала, но миловидной была — серые глаза, русые волосы, фигура без изъянов. В общем, ничего особенного, но и не страшилка.
А потом мать положили в больницу с воспалением лёгких. Квартира на неделю стала их с парнем территорией. И вот, как в плохом сериале, случилось то, что случается с наивными девчонками в семнадцать. Уговоры, клятвы, сладкие речи — всё как по учебнику.
Когда Люда осознала, что беременна, побежала к нему.
«Ты чего? С какого перепугу я должен этим заниматься? Глянь на меня — я сам как дитё! Ищи лоха другого…» — бросил он и растворился, будто его и не было.
Что делать? К кому бежать? Время шло, а Людмила боялась открыться маме.
Пришла весна, пора доставать лёгкую одежду. Люда стояла перед зеркалом и безуспешно пыталась застегнуть джинсы. Блузка тоже отчаянно не сходилась на груди.
«Ты что, поправилась?» — раздалось за спиной. Людмила дёрнулась. Мама резко развернула её, ахнула и схватилась за сердце.
«От кого?! Сколько срок? Почему молчала?!» — запричитала она.
Был шум, крики, погоня по квартире с кухонным полотенцем в руках. Потом слёзы, объятия и осознание: аборт делать поздно.
Люда сдала выпускные и даже не думала о вузе. В сентябре родила мальчика, в котором угадывались черты того ветреного балбеса.
Когда сын подрос, мама через знакомых устроила её в ЖЭК. Работа — ад. Вечно недовольные жильцы, угрозы, жалобы. За копейки Людмила мыла кабинеты и коридоры. Максим рос тихим, без капризов. Она себе во всём отказывала, чтобы у него было всё: игрушки, одежда, забота.
Потом мама умерла. Людмила взяла ещё одну подработку — уборку в соседнем офисе. Возвращалась домой, еле волоча ноги.
А потом у Макса начался переходный возраст. Ощетинился, как ёж, огрызался, запирался в комнате. Людмила волновалась — мало ли во что вляпается. Но сил хватало только на ужин и формальный вопрос: «Как в школе?»
Недавно она стала замечать у него синяки. «На физре упал», — отмахивался он.
А потом увидела его с девочкой. Не то чтобы странной… но очень «альтернативной»: чёрная балахонистая кофта, розовые волосы, кольцо в носу. Может, она и хорошая, но выглядела… специфично.
Люда попыталась поговорить, но Макс хлопнул дверью. Решила — пусть само пройдёт. Но сердце ныло.
В тот вечер она шла домой, еле перекатывая ноги. Окна квартиры были тёмными — Макса не было.
Поднимаясь по лестнице, она походила на загнанную лошадь. Вдруг мимо пролетел Игорь, его друг.
«Игорь?!» — окликнула она. «Ты куда так несёшься?»
Парень остановился, запыхавшись: «Тёть Люд… Макса нет дома? Тогда он с ними…»
«С кем?! Говори толком!» — в голосе Людмилы дрожала паника.
«Танька, его девчонка, подговорила пацанов… Хотят, чтобы он прыгнул с крыши на крышу. Если сделает — значит, любит. Снимут на телефон, выложат… Я бежал его остановить, но…»
Не дослушав, Людмила разжала пальцы. Пакет рухнул, молоко разлилось по ступеням.
Из соседней двери вышел мужчина. «Что случилось?» — спросил он, подбирая продукты.
«Сын… крыша… прыжок…» — Люда еле связывала слова.
«Сидите дома, я разберусь», — бросил он и умчался вниз.
Она кое-как добралась до квартиры, отмыла лестницу, потом стояла у окна, вглядываясь в крыши. Сердце колотилось, как бешеное.
Вдруг звонок. На пороге — Макс, в капюшоне, с опущенной головой. Рядом тот мужчина.
«Жив, — прошептала Людмила. — Слава Богу…»
«Вот ваш сорванец, — строго сказал мужчина. — Любовь — не повод прыгать с крыш. Ты хоть о матери подумал? Она на трёх работах вкалывает, а ты…»
Люда прижала сына к себе.
«Завтра жду в пять, — сказал мужчина. — В спортивной форме. Буду учить драться, чтобы не велся на дурацкие трюки».
«Спасибо вам… Может, чаю?» — робко предложила Людмила.
«В другой раз».
Когда он ушёл, она обняла сына: «Прости меня… Я виновата. Нет у тебя отца…»
«Мам, хватит».
«Нет, сынок. Тебе не с кем поговорить…» — голос дрогнул.
«Я сам виноват…» — Макс прижался к ней.
Вечером за чаем он вдруг сказал:
«Кирилл (так его зовут) сказал, что ты красивая. Только одеваешься… ну, не очень».
«Тебе стыдно?» — вспыхнула Люда.
«Да нет! Просто… он про тебя расспрашивал».
В следующий раз, столкнувшись с Кириллом на лестнице, Людмила снова завела речь о благодарности.
«Завтра выходной, — вдруг сказал он. — Пойдёмте в кино. Втроём».
«Когда я последний раз была в кино…» — она задумалась.
«Значит, пора».
Дома Люда заметила у Макса ссадины.
«Дрался?»
«Не волнуйся. Кирилл научил постоять за себя».
Беды не вечны. Всё устаканится. А там, глядишь, и любовь постучится. Кто умеет ждать — тому и достанется.