Дочь с внуком переехали ко мне «временно», но я подслушала, как они обсуждали, в какой дом престарелых меня лучше сдать.
Переезд Али с Васей напоминал стихийное бедствие, обрушившееся на мою тихую, годами выверенную жизнь. Они появились на пороге с чемоданами, коробками и виноватой улыбкой дочери.
— Мамочка, это ненадолго, — щебетала Аля, пока Вася, мой пятнадцатилетний внук, с грохотом тащил в коридор колонку размером с тумбочку. — У нас там ремонт, сама знаешь, рабочие… ну, ты понимаешь. Месяц, максимум два.
Я понимала. Поэтому молча отошла в сторону, освобождая путь. Моя двушка, которая раньше казалась просторной, на глазах уменьшалась.
Первой сдалась гостиная. Она превратилась в филиал подростковой комнаты: одежда на спинке кресла, провода, опутавшие ножки стола, вечное гудение компьютера.
Мои фиалки, которые годами росли на подоконнике, были выселены на кухню, потому что «мам, им тут мало света, а Васе для монитора нужно место».
Потом дошла очередь до кухни. Аля с энтузиазмом взялась наводить свои порядки.
— Зачем тебе столько баночек? — спрашивала она, выгребая из шкафа мои запасы трав и специй. — Этому уже сто лет, всё выбросить! Я куплю новые, в красивых одинаковых контейнерах.
Она не спрашивала, она ставила перед фактом. Мой любимый медный чайник, подарок покойного мужа, был засунут на антресоли как «тот, что не вписывается в интерьер». Вместо него появился блестящий френч-пресс.
Я старалась не мешать. Уходила на долгие прогулки, чтобы не слышать музыку внука и деловитое шуршание дочери.
Возвращаясь, я каждый раз находила что-то новое. Переставленную мебель. Другую скатерть на столе. Исчезнувший с комода альбом со старыми фотографиями.
— Мам, я его в шкаф убрала, а то пылится, — беззаботно объясняла Аля, заметив мой взгляд.
Я чувствовала себя гостьей. Вежливой, тихой гостьей, которой разрешили пожить в собственном доме.
Я перестала узнавать свою квартиру. Она наполнилась чужими звуками, запахами, чужой жизнью, которая вытесняла мою.
Одним вечером я вернулась с прогулки раньше обычного. В прихожей горел свет, с кухни доносились приглушённые голоса.
Я хотела войти, поздороваться, но что-то меня остановило. Говорила Аля, кажется, по телефону.
Я замерла в тёмном коридоре, прислушиваясь.
— …так, Андрей, я всё понимаю. Но надо выбрать лучший. Чтобы уход был хороший и место приличное…
Её голос был тихим, почти заговорщическим. Я прижалась к стене, сердце забилось тревожно.
— Нет, тот слишком далеко. А тот, что ты скинул… отзывы сомнительные. Надо всё взвесить. Это ж не на месяц.
Пауза. Наверное, слушает ответ мужа.
— Конечно, для неё же лучше. Свежий воздух, общение… Она тут совсем чахнет одна.
Я закрыла глаза. Воздух внезапно стал дефицитом.
— Ладно, я ещё посмотрю варианты, — закончила Аля. — Завтра поговорим. Целую.
На кухне что-то звякнуло. Я на цыпочках проскользнула в свою комнату и тихонько прикрыла дверь.
Села на край кровати, уставившись в одну точку. Не было ни слёз, ни желания устраивать скандал. Внутри всё окаменело.
Выходит, ремонт — это был лишь повод. Выходит, все эти «мамочка, тебе же лучше» — подготовка. Они уже всё решили. За меня. Осталось только место выбрать.
Я сидела неподвижно, а за стеной кипела жизнь. Внук смеялся, смотря какое-то видео. Дочь напевала себе под нос, моя посуду в новом френч-прессе.
Они жили. А меня уже списали.
На следующее утро я проснулась другим человеком. Ледяное спокойствие, поселившееся во мне вчера, никуда не исчезло. Я встала, оделась и вышла на кухню.
Аля уже хлопотала, заваривая что-то в своём френч-прессе.
— Доброе утро, мамочка! — улыбнулась она мне своей привычной лучезарной улыбкой. — Тебе, как обычно, кашу?
— Нет, — ровно ответила я. — Сделай мне бутерброд с сыром. И верни мой чайник, пожалуйста. Я хочу настоящего чая.
Аля удивлённо моргнула. Улыбка сползла с её лица.
— Мам, ну зачем тебе этот старый чайник? Посмотри, какой удобный пресс…
— Верни. Чайник. На. Место. — Я произнесла это медленно, глядя ей прямо в глаза. Что-то в моём взгляде заставило её вздрогнуть. Она молча полезла на табурет, достала с антресолей мою медную красоту и поставила на стол.
С этого дня началась моя тихая война. Я больше не уходила из дома на целый день. Сидела в кресле в гостиной и наблюдала.
Я смотрела, как Вася бросает грязные носки под диван, как Аля шепчется по телефону, понижая голос, когда я вхожу.
Они приняли мою новую молчаливость и требовательность за старческую прихоть. Это было мне на руку.
Через несколько дней на журнальном столике появился глянцевый буклет. «Пансионат для пожилых «Сосновый Бор». Отдых и забота в гармонии с природой».
Аля сделала вид, будто он появился сам собой.
Я взяла буклет в руки, когда она была рядом. Просмотрела. Улыбающиеся старики на картинках, играющие в шахматы. Уютные комнаты.
— Какая красота, — сказала я громко. — Это что, санаторий?
Аля насторожилась.
— Да, мам, что-то вроде. Мне на работе дали, посмотри, какая красота. Свежий воздух, врачи рядом… Может, съездишь на пару недель, отдохнёшь от нас?
— От вас? — я подняла на неё глаза. — Но ведь вы сами скоро уедете. Ремонт закончите и уедете. Да?
Она растерялась.
— Ну да, конечно… но тебе же тоже нужно сменить обстановку.
— А сколько стоит такое удовольствие? — я ткнула пальцем в прайс-лист на последней странице. — Ого. Дорого. Это же вся моя пенсия за полгода.
— Мам, ну что ты про деньги! — всплеснула руками Аля. — Мы с Андреем всё оплатим! Для тебя ничего не жалко.
— Правда? — я улыб
