Я вышла с Мишей на руках, ступая по мокрым ступеням. Капли дождя пробивались в полуоткрытую подъездную дверь, оставляя холодные следы на моих волосах. Улицы были пустынны. Даже бродячие псы попрятались от непогоды. Ледяной ветер пробирал до костей, но идти было некуда.
Я брела по городу несколько часов, прижимая к себе ребёнка. Наконец, нас заметила пожилая соседка, Анна Петровна. Увидев моё промокшее дрожащее состояние, она молча пригласила в свою маленькую, но тёплую квартиру. Дала полотенце, чашку чая и постелила Мише на диване. В ту ночь я плакала, уставившись в потолок. Что-то должно было измениться.
Следующие дни были тяжёлыми. Я искала работу, но никто не хотел брать мать-одиночку с маленьким ребёнком. Деньги таяли, а униженные взгляды знакомых ранили сильнее голода. Дмитрий и Татьяна делали вид, будто меня не существует. И мне казалось, что я исчезла из их жизни, как стёртая ластиком помарка.
Через неделю пришло официальное письмо. Сначала я испугалась вдруг это уведомление о долгах? Руки дрожали, когда я вскрывала конверт. Но напечатанные строки перевернули мою жизнь: *«Уважаемая Ксения Сергеевна Волкова, имеем честь уведомить вас о том, что вы являетесь единственной наследницей имущества покойной Екатерины Ивановны Морозовой, вашей дальней родственницы»*
Я перечитала письмо трижды. Не верилось. Екатерину Ивановну я видела лишь раз в детстве, но она завещала мне всё просторный дом на окраине города, солидные счета и, главное, акции преуспевающей торговой компании.
Я немедля отправилась к нотариусу. Шаг за шагом вступала в права наследства. Впервые за долгое время я почувствовала, что солнце светит и для меня. Купила новую одежду, подарила Мише то, чего у него никогда не было: игрушки, тёплую зимнюю куртку, настоящий обед. Но важнее всего была уверенность в завтрашнем дне.
Годы шли. Я освоила дела тёти и, к удивлению многих, преуспела. Начала вкладывать деньги с умом, окружила себя надёжными людьми. Постепенно моё имя стало известно в деловых кругах. Теперь я была не той затравленной женщиной, которую когда-то выгнали под дождь, а сильной, элегантной, загадочной фигурой.
А Дмитрий и Татьяна? Их бизнес трещал по швам. Ошибки в управлении, поспешные решения, потерянные партнёры всё это, как снежный ком, катилось к краху. Они искали инвесторов, но двери перед ними захлопывались.
Однажды утром раздался звонок моего юриста:
Ксения Сергеевна, компания Волковых выставлена на продажу. У них огромные долги. Если хотите, можете участвовать в торгах.
Сердце ёкнуло. Настал момент. Судьба подносила мне на блюде то, о чём я мечтала в ту дождливую ночь, когда меня вышвырнули на улицу с ребёнком на руках.
Я пришла на аукцион в строгом костюме, с волосами, собранными в элегантную гладкую причёску. Никто не узнал во мне ту отчаявшуюся женщину. Я была другой.
Когда объявили имя победителя, лица Дмитрия и Татьяны побелели. Ксения Волкова новая владелица их бизнеса. Я даже не взглянула на них, лишь подписала бумаги с лёгкой улыбкой.
Вечером Дмитрий пришёл в мой кабинет. Постаревший, сгорбленный, он дрожал.
Ксения прошу не оставляй нас без ничего. Ты же знаешь без компании мы пропадём.
Я посмотрела в его глаза. Это был тот самый человек, который выгнал меня, назвал обузой. Теперь он умолял о пощаде.
Дмитрий, ответила я холодно, жизнь штука ироничная, не так ли? Тогда я сказала, что ты пожалеешь. И вот этот день настал.
Татьяна тоже пыталась умолять. Слёзы катились по её щекам, но передо мной стояла та самая женщина, что толкнула меня в дождь с перепуганным ребёнком на руках.
Ксения, мы ошибались! Ослепли от гордыни Пожалуйста, сжалься!
Я горько усмехнулась.
Жалость? А у вас она была, когда выставляли меня на улицу? Когда Миша плакал и цеплялся за вас? Тогда вам было всё равно.
Они ушли с опущенными головами. Бизнес был моим. У них не осталось ничего.
Прошли годы. Миша вырос сильным, умным парнем. Иногда я рассказывала ему о той дождливой ночи. Говорила, что нельзя терять достоинство, даже когда весь мир отвернулся.
И каждый раз, встречая на улице Дмитрия в потрёпанном пальто, с пустым взглядом, я чувствовала странное спокойствие. Не злорадство, а справедливость.
Потому что в ту дождливую ночь я поклялась: однажды они пожалеют.
Так и случилось.
