Нелюбовь — тоже любовь
Сегодня я, Николай Иванович, записываю эти строки, сжимая в руке старую папку, выданную почтальоном в провинциальном городке Верхне-Удомске. Лист с простым почерком Тани опрокинул все планы моей жизни. «С Николай, спешите. Полина болеет. Стефания».
Сорок лет подруги. Сорок лет мы делили радости, тайны, поддержку. Но в этом доме на окраине родного села хранилась одна тайна, которая копилась в моей груди двадцать три года.
Вспоминаю, как всё началось. Я работал в мастерской по ремонту станков, Таня — швейной фабрике. Мы жили в соседних общежитиях, ночами болтали на крыльце, пока на улице не звучал колокол утренней службы. И вдруг в их жизни появилась Стефания.
Высокая, с рыжими волосами, мерцающими, как пепел свечи. Пришла в мастерскую как инженер, и все рабочие засуетились. Но она смотрела… только на Таню.
Таня шептала мне по ночам: «Николай, я влюбилась. По-настоящему» — а я молчал в темноте, зная, что мне навсегда останусь маленькой рыбкой в реке, где плывёт королевская аквилон.
Стефания ухаживала по-старинке: букеты из софоры, концерты в парке, подбор зажигалок с русскими народными сказками. А я с ними сидел третьим, улыбался, поддерживал разговор — и сжимал кулаки, когда вспоминал, как рос в мечтах герой из «Собачьего сердца» Булгакова.
Свадьба была великолепной, но я стоял в тени, как деревянный кукольный персонаж. После церемонии плакал ночи напролёт, понимая: мне приведена только роль доброго знакомого.
Когда появилась Полина, я стал крёстным дедом. Приходил каждое утро, укладывал спать внучку, покупал партии «Пони» на базаре. Уходил, злясь на себя за каждую секунду, когда случайно разглядел удивлённый взгляд Стефании.
— Вы нам как брат родной, — говорила Таня, укладывая Полину в кроватку. «Если бы знала», — думал я, глядя на электрические свечи на окошке.
Когда Стефания получила место в Николаевске, Таня рвалась с нами. Я месяц мучился, страдая от внутренней войны. С одной стороны — уют провинции, с другой — возможность увидеть её счастье каждый день.
— Не пойду, — сказал в итоге. — Бабушка больна. Не брошу её.
Это было полумолчание. Бабушка действительно болела, но не критично. Я просто решил: нужна разлука. Для их любви, для моей жизни.
Первые годы после их уезда были пытками. Я работал в леспромхозе, менял моторы, пытался сближаться с женщинами. Каждый раз вспоминал Стефанию — и терзался. Телефонные разговоры, письма с цветными марками: «Мы с Полиной всё собираемся навестить тебя на осенние каникулы».
Пять лет назад мы с Таней развелись. Стефания сняла квартиру на окраине, сталкиваясь со мной только на похоронах Полины. Нет, не её внучки — их дочка.
— Понимаю, вы пойдёте ко мне, — сказала Таня в последний раз, — но Стефания стала для нас… не душа, а тень.
Пять дней назад я получил телеграмму. Полина умирает. Рак легких, сорок лет. Стефания ждёт меня. Таня просила: «Поговори с ней. Только ты сможешь».
Когда я стоял у её постели, старуха с худощавыми руками улыбнулась:
— Дедушка… мне снилась наша старая лавочка у пруда. Белизна, как в кювете, потерялась…
— Я не дедушка, — прошептал я. — Я тот, кто любил твоего папу. Твою маму. И тебя — первыми словами.
Она махнула рукой, как будто пыталась закрыть книгу.
— В главное всё равно никто не вникает. Главное — любить. И даже если потеряешь, всё равно останется частица в сердечке.
Подписав завещание о церемонии, я понял: двадцать три года я молчал, любя не по-проще, а по-чисто. А как может быть сильнее любовь, если она принесена как драгоценный груз, но оставлена на берегу, лишь бы не перерыло судьбу?
Сегодня утром мы с Стефанией посетили могилку Полины. Молчание между нами стало мыслями. Она говорила:
— Почему ты не пошёл в Николаевск?
Я не ответил. Вместо этого улыбнулся, глядя, как под деревьями растёт цветущая земляника, которую Полина собирала с нами с тех пор, как научилась ходить.
Иной раз думал: а нужен ли был мне ответ? Может, именно поэтому любовь — не роскошь, а соль в условном хлебе.
Иногда по ночам я вспоминаю её смех, её взгляд, её запах мыла и ванили. И понимаю: я не потерял её. Просто научился жить с ней, как с частицей неба в сердце.
В жизни каждого найдётся человек, ради которого не нужно пояснять чувства. А если он живой — валяй, бери. А если ушёл? Тогда береги память, как святой огонь в ложе.
