Иногда мне хочется прямо перед носом сватов захлопнуть дверь — их бесцеремонность разрушает всё вокруг.
В маленьком городке под Псковом, где старые изгороди шепчут соседские пересуды, моя жизнь в 33 года превратилась в бесконечное шоу для родни мужа. Меня зовут Светлана, и я замужем за Дмитрием, чьи родители, Нина Петровна и Виктор Михайлович, считают мой дом своей бесплатной столовой. Их еженедельные набеги, их наглость и полное отсутствие такта доводят меня до белого каления, и я не знаю, как остановить это, не разорвав семью.
### Семья, которой я хотела угодить
Когда я выходила замуж за Дмитрия, я мечтала о душевных посиделках, о детях, о спокойствии. Дмитрий — добрый, руки золотые, и я любила его всем сердцем. Его родители казались обычными людьми: простые, деревенские, с громким хохотом и привычкой резать правду-матку. Я думала, что мы найдём общий язык. Но после свадьбы их «откровенность» превратилась в хамство, а их визиты — в пытку.
Мы живём в небольшой квартире, которую купили в ипотеку. Наш сын Артём, которому три года, — свет в окошке. Я работаю в местной фирме менеджером, Дмитрий — слесарь на заводе. Живём небогато, но справляемся. Однако каждую субботу, как по заведённому порядку, сваты являются к нам, и мой дом тут же перестаёт быть моим. Они не звонят, не спрашивают — просто вваливаются, а я, как последняя дура, мечусь, чтобы их накормить.
### Наглость без границ
Они приходят с пустыми руками, но уносят полный живот. Нина Петровна усаживается за стол и командует: «Света, наливай щи, да погуще!» Виктор Михайлович требует жареной картошки и водки, а я, как придворная кухарка, прыгаю у плиты. После их ухода остаётся гора грязной посуды, крошки на полу и опустошённый холодильник. Однажды я подсчитала: за один их визит сожрали полкило колбасы, десяток яиц, два литра кваса. А взамен — ни единого «спасибо». Для них так и должно быть.
Но хуже всего — их отношение. Нина Петровна критикует всё: как я готовлю, как воспитываю Артёма, как убираюсь. «Светка, суховаты у тебя котлеты, да и сын какой-то худой, недокармливаешь», — заявляет она, уплетая третью порцию. Виктор Михайлович бурчит в поддавки, а Дмитрий молчит, будто так и надо. Я пыталась намекнуть, что мне тяжело, но свекровь отрезала: «Молодая ещё, должна вертеться». Их наглость — как ржавчина, разъедающая мои нервы.
### Молчание мужа
Я пробовала говорить с Дмитрием. Когда после очередного визита родителей я до полуночи отдраивала кастрюли, я сказала: «Дима, они приходят, как в столовую, а я не выдерживаю». Он только пожал плечами: «Родители есть родители, привыкли так. Не загоняйся». Его слова — как нож в спину. Неужели он не видит, что я на грани? Я люблю его, но его равнодушие оставляет меня один на один с этой войной. Я чувствую, что сражаюсь не только со сватами, но и с ним.
Артём уже замечает моё состояние. Спрашивает: «Мама, почему ты злая?» Я улыбаюсь, но внутри всё кипит. Я хочу, чтобы мой сын рос в доме, где царит покой, а не раздражение. Но каждый их приход — это стресс, который невозможно скрыть. Порой мне хочется захлопнуть дверь перед их носом, но я боюсь: что скажет Дмитрий? Что подумают соседи? И как я буду жить с этим чувством, будто я — плохая?
### Последняя капля
Вчера они снова нагрянули. Я готовила три часа: щи, курицу, оливье, пирог. Они ели, причмокивали, но ни слова благодарности. Когда я попросила Нину Петровну помочь убрать со стола, она фыркнула: «Я что, у тебя прислуга? Сама справишься». Дмитрий промолчал, а я почувствовала, как во мне что-то перегорело. Хватит. Я больше не желаю быть их кухаркой, их служанкой, их безропотной тенью. Мой дом — не их забегаловка, а я — не их бесплатная прислуга.
Я решила поставить ультиматум. Скажу Дмитрию: либо он поговорит с родителями, либо я больше не буду их принимать. Пусть приходят с едой, пусть помогают, или пусть сидят дома. Знаю, будет скандал. Нина Петровна назовёт меня стервой, Виктор Михайлович заворчит, а Дмитрий, возможно, надуется. Но я больше не могу жить в этом рабстве.
### Мой крик о свободе
Эта история — мой крик души. Сваты, может, и не осознают, как их поведение меня убивает. Дмитрий, возможно, и любит меня, но его молчание делает меня чужой в собственном доме. Я хочу, чтобы мой дом был моим, чтобы Артём видел маму счастливой, чтобы я могла наконец выдохнуть. В 33 года я заслуживаю уважения, даже если ради этого придётся хлопнуть дверью перед носом у Нины Петровны.
Не знаю, чем кончится наш разговор с Дмитрием, но отступать не намерена. Пусть будет война — я готова. Моя семья — это я, Дмитрий и Артём, и я не позволю никому превращать мою жизнь в ад. Пусть их пустые руки останутся при них, а я верну себе право на собственный дом.
