Я люблю её. А она — моего брата.
Андрей Иванович сидел у камина, грея руки. В руке дрожала записка, которую только что принёс курьер. Простой текст, написанный привычным почерком, переворачивал всё его душевное равновесие.
«Серега, приезжай. Потребуется срочно. Юля серьёзно заболела. Надя».
Сорок лет дружбы. Сорок лет они делили всё — радости, тревоги, секреты. И лишь одну тайну он так и не мог рассказать брату. Тайну, которая сжигала его позёмно уже двадцать три года.
Поезд до Краснооблаков ждал три часа. Андрей сидел у окна, напоминая собой юношу, который везёт грезы на похоронный хлеб. Вспоминал, как всё началось. Брату тогда было двадцать восемь, ему — двадцать пять. Оба работали на химзаводе, жили в общежитии напротив. Вечерами парились в бане, пили водку, строили планы.
Появилась Екатерина Викторовна.
Высокая, статная, с волосами, как чёрный хлеб, и глазами серо-стальными. Пришла в мастерские, и вся молодёжь заладила: «Какая солидная женщина!». Но смотрела она только на Степана.
— Серж, — шептал он брату по ночам, уткнувшись в ведро с песком в спортзале, — кажется, я влюбился. По-настоящему. В первый раз.
А Андрей молчал в тени и думал: «И я тоже. И я — в ту же женщину».
Екатерина Викторовна ухаживала за Степаном с должной солидностью. Цветы приносила, в парк гулять водила, чай с десертом варила. А Андрей ходил с ними третьим, смеялся, поддерживал разговоры и тихо засыхал внутри. Потому что видел: она честная, надёжная, как дуб. Именно такую женщину он всегда мечтал взять на руки.
— Серёга, — тихо говорила Степан после свиданий, накидывая на плечи брата свой шарф, — ты мне родной. Но я счастлив. Екеня сегодня сказала, что меня полюбила! Представляешь? Любит!
— Представляю, — отвечал Андрей, отводя взгляд.
Свадьбой играли пышно, но скромно. Андрей женихом не был, но всё равно стоял в первом ряду, делал тост, объяснял гостям в носки. И постоянно чувствовал, как разрывается от бессилия. А когда новобрачные уехали в медовый отпуск, он три дня пролежал в постели с горлом, сжатым горьким молоком.
Через год у Екатерины и Степана родилась дочка Юля. Андрей стал крёстным папой. Приходил каждый день кормить, носил одежду, книги для развития. А сам боролся с собой, заставлял не встречаться с Екатериной взглядом.
— Без вас бы мы сейчас не выжили, — говорила она, укладывая дочку спать. — Вы для нас как второй отец.
«Если бы вы знали», — думал Андрей.
Когда Юле исполнится три, Екатерина получила предложение в Москву. Хорошая должность, хорошая зарплата. Семья собиралась.
— Отвези нас с братом, — сказал Степан, пытаясь погладить Андрея по плечу. — Что тебе в этом городе делать? Работа унылая. В Москве всё по-другому.
Андрей мучился месяц. С одной стороны — хотелось остаться с единственными близкими. С другой — понимал, что не выдержит такой пытки.
— Не могу, — ответил, вытирая пот со лба. — Бабушка вбегает, подожду её дома.
Это была полусправедливость. Да, бабушка действительно болела, но не так критично. Просто понял: нужно отпустить. И всех их, и свою безнадёжную любовь.
Проводы были молчаливыми. Екатерина слезала с поезда, Юля держалась за крёстного, как за лодку. А Степан молча пожал ему руку, и в глазах его мелькнула пыль какого-то сожаления.
— Спасибо, Серёга, — сказал он негромко. — Вы… уникальный человек.
Андрей думал, может, в его глазах и не было ничего. Просто бритва стружка в глаз.
Первые годы после их отъезда были самыми тяжёлыми. Андрей работал на заводе, ухаживал за бабушкой, иногда встречался с женщинами. Но ни одна не могла равняться с Екатериной. Письма приходили случайно, потом — заодно с рассылкой из Мэрия об отоплении. Степан упоминал о жизни, о Юле, но Екатерины почти не вспоминал.
— Как они? — спрашивал Андрей, заливаю в чай совицкого сахара.
— Живут, — отвечал брат. — Меня как-то клинит куда-то ездить. Постоял в тренажёрном зале — и на работе.
Андрей слушал и думал: «Неужели они несчастливы? Неужели та идеальная любовь стала просто привычкой?»
Но вслух не говорил. Только советовал: «Поговорите, Серега. Не было бы никаких несчастий».
После того, как бабушка ушла в лес звёздным вечером, Андрей остался один. Устроился на склад, стал держать себя коротко. Иногда думал: «Что если бы тогда пошёл?» Но быстро закрывал книгу памяти.
Пять лет прошло — развелись. Юля уехала к мужу за границу, Екатерина осталась в Москве, Степан удачно съехал на дачу.
— Видимо, нас поставили сюда, чтобы воспитывать внуков, — говорил он. — Живём, как в буддийской притче: каждый за собой. А как у вас?
— Все целы, — отвечал Андрей, загорая в луже.
Деньги всё меряли в рублях, так что он покупал из буфета одноразовые бутерброды. Но иногда вспоминал — может, всё было по-другому.
Екатерина вдруг написала: «Серега, Юля тяжело больна. Резко, молча…». Он поехал. Москвы не узнал — новые дома, рекламы, но Екатерина осталась той же. Только волосы седые.
Сидели в чёрной комнате, пили чёрный чай с компотом. Екатерина держала его за руку, плакала тихо.
— Рак, Серёга. Четвёртая стадия. Она знает. Хочет тебя увидеть.
Андрей чувствовал, как льдом дует по венам. Юля. Его крестница, которую он нянчил в детстве, учила читать, водил на месяц к бабушке.
Били двери поезда — молчаливые, напряжённые. Екатерина оставалась в Краснооблаках, ждала. А он поехал к Юле.
Её не узнать было. Из-под лекарств бледная, но глаза — как в детстве.
— Тётя Серёга! — прошептала. — Спасибо, что пришёл.
Они говорили о внуке, о погоде, о том, как у Екатерины на даче плодятся куры. Юля ловила его взгляд, как когда-то м Москворечье.
— А знаешь, — сказала она перед уходом, — я всегда чувствовала, что ты нас всех любил. Особенно папу. Правда?
Андрей зажал в руке пыльную вазу.
— Глупости, — пробормотал. — Вы мне как родные.
— Да нет. Папа тоже тебя любил. Только он молчал.
Вечером в Краснооблаках сидели трое: Екатерина, Степан и он. Пили чай молча, притворялись, что не знают, о чём думают.
— Серёга, — сказал Степан, глядя в окно, — могу я спросить? Почему тогда не пошёл к нам?
Андрей посмотрел на его седые усы.
— Потому что любил вас. И понял, что больше не выдержу такой трагедии.
Молчание. Потом Степан встал, подошёл ближе.
— А я тебя тоже, брат. Наверное, сильнее, чем её. Но вы были братом, а я — женат. Казалось, что нет права даже думать.
Они стояли, держась, пока не развезло всех слезами. От боли, которую годами терпели.
— Что мы с ней натворили? — вздохнул Андрей.
— Жили, как всё живёт, — отвечал Степан. — Честно, как старая морковка.
После похорон Екатерина предложила навсегда остаться. Селявица, домик, природка.
Степан согласился. Андрей в первый раз поехал в дом дикого дятла и обнаружил, что деревня — его стихия.
Теперь они живут рядом. Екатерина в своём доме, Степан — с Андреем. Без названий, в тишине.
Иногда, вечером, сидят втроём. Юлю поминают, водку запивают чаем, и Андрей думает: может, всё так и должно было быть. Может, любовь бывает не только молодой. Может, она приходит, когда душа забыла ненужные слова.
А любил ли я её всё это время? Конечно, любил. И она меня. Просто не знали, что надо простить. Теперь знаем.
