Всю жизнь я мечтал оказаться на месте брата, но судьба распорядилась иначе.
Моя мать родила меня в восемнадцать. Отец сбежал, едва услышав новость — семья его не интересовала, лишь гулянки да собутыльники. Бабушка с дедом, жившие в посёлке под Тверью, пришли в ярость. По их понятиям, ребёнок без мужа — позор на всю округу. «Убирайся с глаз долой, позорница!» — кричал дед, хлопнув дверью. Не знаю, как она выдержала: юная, брошенная, с грудным младенцем. Но выкарабкалась — заочно училась, подрабатывала уборщицей, ночами шила на продажу. Нам выделили угол в коммуналке, и мы выживали вдвоём. С семи лет я таскал воду из колонки, топил печь, варил простейшие блюда. Игрушки? Не до них. Словно маленький старик, стал её опорой.
Никогда не роптал — даже гордился. Пока не появился Александр. Нравился он мне: привозил пряники, смешил анекдотами, маму берег. Та словно помолодела, и однажды объявила: «Женимся. Переедем в трёхкомнатную квартиру». Я ликовал — мечтал об отце, верил, что Саша им станет. Первое время жилось сказочно. У меня появилась своя комната, где я читал Дюма и слушал «Кино». Мама сияла, а Александр помогал с уроками.
Потом она сообщила, что ждёт ребёнка. А через неделю Саша заявил: «Ваня, освободи комнату — будет детская». Я онемел: зачем, если есть гостиная? Но к вечеру мои тетради уже валялись в бывшем чулане, где едва помещалась раскладушка. Горько, но смолчал — привык глотать обиды.
Когда родился брат Гришка, начался ад. Его рёв будил меня среди ночи, на парах я клевал носом. Учителя жаловались, мама орала: «Ты старший! Подавай пример, бездельник!» Гриша подрос — мне вменили таскать его на кружки, возиться с уроками. Одноклассники ржали: «Нянька!», а я гнал коляску, стиснув зубы. Все игрушки, одежда — только ему. Просил кроссовки, Саша бросал: «Кредиты не резиновые». Я стирал, готовил, убирал — жил надеждой, что брат вырастет и я вздохну.
Гриша пошёл в школу — мои муки удвоились. Избалованный лентяй, он срывал уроки, а я получал взбучку за его двойки: «Терпи, ты же взрослый!» Его переводили из школы в школу, пока не пристроили в частную — платили взятки, чтобы закрывали глаза на прогулы. Я же сбежал в ПТУ на автоэлектрика — лишь бы не видеть этого цирка.
Потом заочка, две подработки — копил на однокомнатную. Женился на Лере, родилась Катюша. А Гриша? Родители купили ему квартиру, но он сдаёт её и ютится у них, тратя деньги на игровые приставки. Не работает, валяется на диване. На прошлое Рождество собрались у мамы. Его новая пассия, Алиса, шепталась на кухне с Лерой:
— Повезло тебе с мужчиной — Ваня как скала. Почему Гриша не такой? Уже год уговариваю съехаться, а он: «Мама против».
— Будь умнее, — смеялась Лера. — Его маменька век не одобрит. Из маменькиного сынка муж не выйдет.
Я застыл. Гриша менял девушек, но мама всех гнала — не ровня её «ангелочку». А он и не спорил, живя в тепличном мирке. И тут меня осенило: я больше не завидую. То, о чём грезил — его беззаботная жизнь — оказалось клеткой. Трудности закалили меня. У меня есть Лера, дочь, гараж с мастерской. Моя жизнь — не подарок судьбы, а честно выстраданный результат. И впервые за сорок лет я счастлив, что я не Гриша.
