Солёный ветер играл с волосами Марины, пока она, прищуриваясь от солнца, наносила новый мазок кистью на холст.
Голубой мягко перетекал в синий, создавая уникальный оттенок моря на границе заката такой близкий, но неуловимый, будто пытаешься удержать свет в руках.
Ей уже было двадцать, но море оставалось для неё загадкой тайной, которая звала и вдохновляла.
Анна подошла сзади, тихо, как тень, и положила подбородок на плечо дочери, вдыхая знакомый запах краски, смешанный с морской свежестью. Он напоминал спелый персик и уют родного дома.
Слишком темно, мягко сказала она без упрёка, лишь с лёгкой тревогой. Сегодня море спокойное.
Марина усмехнулась, не отрывая взгляда от холста.
Я не море рисую. Я рисую звук, который остался в моих воспоминаниях.
Анна нежно провела рукой по её волосам. Прошло пятнадцать лет с того дня, когда она и Виктор нашли девочку на берегу мокрую, испуганную, с глазами, как отражение штормового неба. Девочка не помнила ни своего имени, ни прошлого, ни как оказалась здесь, выброшенная волнами, словно обломок лодки.
Её назвали Мариной. Имя прижилось. Стало частью её души.
Они ждали. Неделю, месяц, год. Размещали объявления, сообщали в полицию, расспрашивали всех. Но никто не искал девочку со светлыми волосами и глазами, полными бури.
Будто море само забыло её здесь.
Твой отец вернулся с уловом, сказала Анна, указывая на дом. Говорит, что камбалы сами запрыгивали в сети.
Виктор уже возился у мангала, его громкий смех разносился по двору. Он любил Марину не просто как дочь, а как дар, который море вернуло ему, отобрав когда-то детскую мечту.
Их жизнь текла спокойно, как ручей между прибрежных камней. Лето означало работу в саду, ужины на веранде под стрекот цикад. Зима починку сетей, тепло камина и чтение Марины вслух, уносящее их в далеко
