В шесть лет я осталась сиротой, когда мама рожала младшего брата.
Я хорошо помню тот день. У нас уже было две девочки, а мама ждала третьего. В памяти до сих пор стоят её крики, соседки, которые собрались вокруг, плакали, пока её голос не стих
Почему не позвали врачей? Почему не отвезли в больницу? До сих пор не понимаю. Деревня была далеко? Дороги размыло? Не знаю, но наверняка была причина. Мама умерла в родах, оставив нас одних с крошечной новорождённой Оленькой.
Отец, потерянный без неё, не имел родни здесь, на Севере все были на Юге, и помочь нам было некому. Соседки посоветовали ему поскорее жениться. Не прошло и недели после похорон, как он уже был помолвлен.
Сказали, что учительница добрая женщина, вот он и пошёл к ней. Сделал предложение, и она согласилась. Может, он ей понравился? Молодой, красивый, высокий, стройный, с тёмными, почти цыганскими глазами трудно не залюбоваться.
Как бы то ни было, вечером отец привёл её к нам.
Вот, привёл вам новую маму!
В груди защемило, в горле встал ком детское сердце не могло с этим смириться. В доме ещё пахло нашей мамой. Мы носили платья, которые она сшила и выстирала своими руками, а он уже подсовывал нам чужую женщину. Сейчас, спустя годы, я его понимаю, но тогда возненавидела и его, и его невесту. Не знаю, что она ему нашептала про нас, но вошла в дом под руку с отцом.
Оба были навеселе, и она сказала:
Называйте меня мамой, и я останусь.
Я шепнула младшей сестре:
Она не наша мама. Наша мама умерла. Не зови её!
Сестрёнка заплакала, а я, старшая, твёрдо сказала:
Нет, мы не будем! Ты нам чужая!
Ну и наглые же вы! Ладно, тогда я не останусь.
Учительница хлопнула дверью, отец хотел броситься за ней, но застыл на пороге. Вернулся, обнял нас и разрыдался. Мы плакали вместе с ним. Даже маленькая Оля хныкала в своих пелёнках. Мы горевали о маме, он о любимой жене, но в наших слезах было больше боли. Сиротские слёзы одинаковы во всём мире, а тоска по матери не знает языков. Это был единственный раз, когда я видела отца плачущим.
Он пробыл с нами ещё две недели. Работал на лесозаготовках, и его бригада уходила в тайгу. Что делать? Другой работы в деревне не было. Он договорился с соседкой, оставил ей денег на еду, Оленьку отдал другой, а сам ушёл в лес.
И мы остались одни. Соседка приходила, готовила, топила печь и уходила у неё были свои дела. А мы целыми днями были одни: холод, голод и страх.
Деревня думала, как нам помочь. Нужна была женщина, которая спасёт семью. Не любая, а такая, чтобы смогла принять чужих детей как своих. Где такую найти?
В разговорах узнали, что есть молодая женщина, дальняя родственница одной из деревенских, оставленная мужем детей у неё не было. То ли не могла родить, то ли рожала, но они умирали, никто толком не знал. Раздобыли адрес, написали письмо, и через тётю Марину к нам позвали Зинаиду.
Отец ещё был на лесоповале, когда Зинаида пришла рано утром. Вошла так тихо, что мы даже не услышали. Проснулась от шагов в доме. Кто-то двигался, как мама, гремел посудой на кухне, а этот запах Пахло блинами!
Тихонько подглядели в щёлку. Зинаида спокойно хлопотала: мыла посуду, подметала пол. Потом услышала, что мы проснулись.
Идите, беляночки, будем завтракать!
Мне стало смешно, что она нас так назвала. Мы и правда были светловолосыми, с голубыми глазами, как мама.
Набравшись смелости, вышли из комнаты.
Садитесь за стол!
Уговаривать не пришлось. Мы съели блины и уже почувствовали доверие к этой женщине.
Зовите меня тётя Зина.
Потом она нас искупала, постирала одежду и ушла. На следующий день мы ждали и она вернулась! Дом преобразился в её руках. Чистый и уютный, как при маме. Прошло три недели, отец всё ещё в лесу. Тётя Зина заботилась о нас безупречно, но держалась на расстоянии, словно не позволяя нам привязаться. Особенно к ней тянулась Верочка ей было всего три года. Я же держалась осторожнее. Тётя Зина была строгой, редко улыбалась. Наша мама была весёлой, любила петь, танцевать, называла отца «Серёженькой».
Когда отец вернётся, может, не примет меня. Какой он? спросила она однажды.
Я так расхвалила его, что чуть не испортила всё!
Он хороший! Спокойный! Когда выпьет, сразу засыпает!
Тётя Зина насторожилась:
Пьёт часто?
Да! выпалила Верочка, но я тут же толкнула её и добавила:
Только по праздникам.
В тот вечер тётя Зина ушла задумчивая, а отец вернулся ночью. Вошёл в дом, огляделся:
Думал, живёте впроголодь, а у вас тут царские хоромы.
Мы ему всё рассказали. Он задумался, потом сказал:
Ну что ж, посмотрим на эту новую хозяйку. Какая она?
Красивая! выпалила Верочка. Блинчики печёт, сказки рассказывает.
Сейчас, вспоминая, я улыбаюсь. Зинаида и правда не была красавицей худенькая, невысокая, незаметная. Но дети знают, где живёт настоящая красота.
Отец рассмеялся, переоделся и пошёл к тёте Марине, которая жила неподалёку.
На следующий день он привёл Зинаиду к нам. Разбудил нас рано, пошёл за ней, и она снова вошла в дом несмело, словно боялась чего-то.
Я шепнула Верочке:
Давай назовём её мамой?
И мы хором закричали:
Мама! Мама пришла!
Отец и Зинаида вместе забрали Оленьку. Для неё Зинаида действительно стала матерью. Она возилась с ней, как с родной. Оля не помнила маму. Верочка забыла. А я и отец помнили. И однажды я услышала, как он, глядя на мамину фотографию, прошептал:
Зачем ты так рано ушла? Забрала с собой всю мою радость.
Вскоре я уехала из
