**Дневник. 14 октября**
Здравствуй, дневник. Обычно в таких записках плачут женщины, но сегодня говоришь со мной — с тем, кто потерял не просто девушку, а целый кусок себя. Меня зовут Дмитрий Соколов, мне тридцать, я из Нижнего Новгорода, и до сих пор не понимаю, как жить дальше.
Мы с Алиной были вместе восемь лет. Целая эпоха. Познакомились в универе, когда оба были зелеными первокурсниками. Пережили переезд в Питер, разбитые амбиции, похороны её деда, дурацкие ночные блинчики под «Кино». Я думал — у нас не роман, а что-то крепкое, как сибирский лес. Ошибся.
Месяц назад она попросила «взять паузу». Мол, «надо разобраться в чувствах». Мы не ругались, не изменяли — просто в один день она замкнулась, словно дверь в её сердце прихлопнули. Я согласился, дурак. Думал: неделя — и всё встанет на место.
Не встало. Первую ночь я не сомкнул глаз, глядя в потолок нашей съёмной однушки. Утро начиналось без её смеха над пролитым кофе, вечер — без её «Спокойной ночи, Дима». Я сходил с ума. Писал ей: «Скучаю», «Давай встретимся» — в ответ сухие «Спасибо» и «Не сейчас».
Спросил в лоб: «Ты меня больше не любишь?» Она вздохнула: «Мне нужно время». Я отступил. Но в кармане уже лежало кольцо — присмотрел в ювелирке на Тверской. Мечтал, как встану на колено у фонтана в Александровском саду, где мы впервые целовались. Вместо этого — СМС: «Прости, но так лучше. Не звони».
В тот вечер я сидел на балконе, курил «Беломор» и тупо смотрел на её засохший кактус на подоконнике. Восемь лет. Я помнил, как она морщит нос, когда чихает, как ворчит во сне. И вдруг — пустота. Без скандала, без измены. Как будто меня стёрли ластиком.
Сейчас в квартире всё кричит о ней: её дурацкий плюшевый медведь на диване, недописанный роман Достоевского с закладкой на 120 странице. Друзья советуют: «Зальёшься работой — забудешь». Врут. Работаю как проклятый, а ночью всё равно просыпаюсь от воображаемого запаха её духов.
Главный вопрос — зачем? Я был удобным? Как диван, на котором сидишь годами, а потом выкидываешь, потому что появился новый? Или она просто разучилась чувствовать?
Пишу это, потому что молчать уже невмоготу. Если ты, читающий, тоже раздавлен — знай, мы не одни. Мы, брошенные после стольких лет, — не сломанные игрушки, а живые люди. Просто нам недодали честности.
Меня зовут Дмитрий. И я хотел всего-то — любить и быть любимым.
