Я потеряла всякое желание помогать свекрови, когда узнала о её поступке. Но и бросить её не могу.
У меня двое детей. У каждого свой отец. Моя старшая дочь, Варвара, ей сейчас шестнадцать. Отец Варвары исправно платит алименты и поддерживает с ней связь. Хотя мой первый муж уже давно женат второй раз, у него в новой семье двое детей, но о дочери не забывает.
Моему сыну повезло меньше. Два года назад мой второй муж тяжело заболел, и через три дня после госпитализации его не стало. Время прошло, но я всё ещё не верю, что его больше нет. Порой мне кажется, что вот-вот хлопнет дверь, и он войдёт, улыбнётся, пожелает доброго утра. В такие моменты я не могу сдержать слёз и рыдаю весь день.
Всё это время меня очень поддерживала мать моего покойного мужа, Нина Сергеевна. Для неё это было не менее тяжело ведь сын был у неё один. Мы держались вместе, ободряли друг друга, перезванивались, встречались, вели долгие разговоры о моём муже, её единственном сыне.
В какой-то момент даже думали жить вместе но потом Нина Сергеевна передумала. Так незаметно пролетели семь лет. Наши отношения всегда были очень добрыми и тёплыми; можно сказать, мы с ней стали почти близкими подругами.
Помню, как только я забеременела, свекровь вдруг заговорила о тесте на отцовство. Она рассказала, что по телевизору шла передача про мужчину, который много лет воспитывал чужого ребёнка, а потом случайно узнал, что мальчик не его. Я тут же сказала, что всё это чепуха.
Если мужчина сомневается, что это его ребёнок, значит, и не будет нормальным отцом будет только по воскресеньям заходить, ответила я ей.
Свекровь тогда заверила меня, что верит я жду ребёнка именно от её сына. Я была уверена: когда малыш появится на свет, свекровь обязательно потребует провести тест. Но она промолчала.
Этим летом ситуация круто изменилась: здоровье Нины Сергеевны резко пошатнулось, ей стало хуже. Мы с детьми решили: ей надо жить ближе ко мне. Начали подбирать для неё квартиру через риэлтора. Под самый отъезд Нина Сергеевна попала в больницу. Для сделки с жильём нам понадобился свидетельство о смерти её мужа, без которого было не обойтись.
Она не могла встать, поэтому я поехала к ней домой. Нашла нужную папку, стала перебирать бумаги. И наткнулась на очень любопытный документ оказалось, это был тест на отцовство, который свекровь провела, когда моему сыну было всего два месяца. Тест подтвердил родство, но всё это она держала в тайне.
У меня всё внутри перевернулось. Стало ясно: свекровь мне не доверяла! Я, не удержавшись, сразу высказала ей всё. Теперь она просит прощения и говорит, как жалеет о той глупости. Но простить не получается. Ощущаю себя преданной она столько лет молчала!
Сейчас я не хочу помогать свекрови, нет сил ни душевных, ни физических. Но и бросить её совсем тоже не могу у неё ведь никого не осталось.
Не хочу лишать сына бабушки и всё равно буду помогать Нине Сергеевне. Только уже без той близости и доверия, которые когда-то между нами былиМы все держим в себе обиды и, кажется, они становятся частью нас, заставляют сердце стучать иначе. Я злилась, чувствовала себя обманутой, отвергнутой Но однажды, когда пришла навестить Нину Сергеевну, увидела, как она смотрит на моего сына: как будто хочет у него попросить прощения и не может подобрать слов.
В тот момент я вдруг поняла, что её страх это тоже любовь. Может быть, она боялась потерять внука, боялась неизвестности, хотела убедиться, что хоть какая-то ниточка с сыном осталась у неё навсегда. Её поступок это не только сомнение во мне, а страх остаться без семьи. Наверное, так и живём любим, боимся, за это и ошибаемся.
Я больше не хочу носить в себе тяжесть горечи. У каждого своя боль, и у неё тоже. Я села рядом с Ниной Сергеевной, взяла её за руку и почувствовала, как исчезла невидимая стена между нами. Мы просто сидели в тишине. Мой сын заснул у неё на коленях, а на душе стало светлее.
В прошлом нельзя ничего исправить. Но можно быть рядом сейчас так, как получается, несмотря на обиды. Потому что, когда никого не остаётся, семья это всё, что у нас есть.
