28марта, 2024г.
Сегодня я впервые записала в дневник то, что случилось за последние восемнадцать часов. Я родила тройню, а Фёдор, испугавшись, исчез. Даже в родильном отделении меня не встретил.
Тройня! воскликнула медсестра, глядя на меня. Вы настоящая героиня, Валентина Михайловна! И всё здорово: мальчик и две девочки! Как чудо!
Я лишь мать, улыбнулась я сквозь густой туман усталости, пытаясь осмыслить всё, что произошло.
Эти часы были одновременно чудом и источником тревоги. Первые дни в роддоме прошли как в дымке: между физическим изнурением и безграничным счастьем.
Я лежала на твёрдой больничной койке, собирая силы после тяжёлых родов, и представляла, как Фёдор впервые увидит наших малышей. В мыслях уже появился Лёша с его яркими глазами, а девочки темноволосые, как я. Врачи обещали принести детей, как только завершат все процедуры.
Я ждала Фёдора на следующий день, но он не пришёл. Писали мне в почтовый ящик, просили передать записку Может, не дозвонились? В сельсовете уже третий день обходят участки, может, там и задержался?
Третий день принес мне коробку с компотом, сырниками и чистыми пеленками. Но это была не его передача подбросила соседка. На клочке бумаги было написано: «Фёдочка опять пьёт, Валя. Боюсь, дед Григорий тебя заберёт. Не переживай, подставим плечо». Подписи: Таня, Вера, Зоя.
Руки мгновенно охладели, а под кожей просочился липкий страх.
Пять дней назад я была обычной сельской женщиной, ждшей первого ребёнка, а теперь матерью троих, которого даже отец не захотел видеть. Чувство предательства медленно сжимало грудь.
Из коридора донёсся тяжёлый стук шагов.
Валентина, заговорила медсестра, к вам приехал забрать дед Григорий. Говорит, соседка. Пришёл на повозке! Ждёт у запасного входа, у столовой.
Медсестра помогла мне собрать вещи, переодеть новорождённых. Её руки работали быстро, уверенно, с опытом и заботой, нежно укутывая крошки в одеяла.
Берите, протянула она свёрток. Это ваша старшая дочурка.
Я взяла на руки Алёну. Так я назвала её тишина среди троих. Акушерка сказала, что она появилась на свет на две минуты раньше сестры.
Вторую девочку я назвала Викой в надежде, что она сможет выдержать всё. А сына Лёшей, в честь моего деда.
Мы вышли на крыльцо. Я шла осторожно, каждый шаг отдавался глухой болью в теле.
Дед Григорий стоял у старой повозки, запряжённой задумчивой кобылой. Увидев нас, он бросил сигарету в снег.
Ну что, мамочка? Поехали, сказал он, осторожно принимая от медсестры двух других малышей и укладывая их в подготовленные покрывала. Прорвёмся.
Весь путь я молчала. Снег густел, но дорога к деревне была уплотнена, и повозка мягко скользила между сугробами. Дед время от времени слегка тянул за поводья, бормоча себе под нос. Мы проезжали мимо колхозных полей, лесной полоски, переехали маленький мостик, и наконец издалека выглянула крыша нашего дома.
Подожди ещё минутку, пробормотал дед, помогая мне спуститься.
Дети остались в повозке, и я боялась даже на миг отойти. Но пришлось открыть дверь и разжечь печь.
Григорий поднял коляски, а мои руки дрожали от усталости и тревоги. Он первым вошёл в хату, я следом. И застыла.
Внутри комнаты стоял Фёдор. Вокруг открытый чемодан, разбросанные вещи. Он поднял голову и посмотрел на меня, будто на чужого.
Ты что? мой голос звучал глухо, не слушаясь меня.
Я не готов. Не ждал тройни, его взгляд скользил мимо меня. Ты справишься сама. Прости.
Дед Григорий осторожно поставил коляски у печи. Я увидела, как на его шее вспыхнули вены, будто кровь.
Ты что, совсем сошёл с ума, Фёдор? Оставляешь трёх детей и жену? его голос гремел, как гроза.
Не лезь, старик! выкрикнул он и снова обратился к вещам.
Совести нет! дед схватил его за плечо, но тот вырвался и застёгнул чемодан.
Фёдор, сделала я шаг вперёд. Посмотри хотя бы на них
Он бросил взгляд на коляски и молча пошёл к двери. Перешагнул порог, прошёл двор, вышел за калитку и исчез в метели. Как будто его никогда и не было.
Я упала на пол и почувствовала, как внутри гаснет чтото. Дышала, но в душе царила пустота.
Первый год стал настоящим испытанием таким, которого не пожелал бы даже враг. Каждый день я вставала на рассвете и не ложилась до полуночи. Пелёнки, боди, бутылочки, соски. Жизнь превратилась в бесконечный круг забот. Кормил один плачет другой
Переодевая троих, я возвращалась к началу. Кожа на руках трескалась от бесконечного стирки, а пальцы покрылись мозолями от постоянного выкручивания влажных пелёнок.
Мы выживали благодаря чуду. Каждый утро у порога появлялось чтото новое кувшин молока, пакет крупы, связка дров. Односельчане помогали молча, без слов и объяснений.
Чаще всего навещала Таня. Она помогала мыть малышей, научила готовить смесь, когда моего молока уже не хватало.
Держись, Валюша, говорила она, умело укутывая Лёшу. В деревне люди не пропадают. А твой Фёдор дурак. А ты счастлива. Бог благословил тебя детьми.
Дед Григорий приходил каждый вечер проверял, не подгорела ли печь, нет ли протечки в крыше. Однажды он привёз несколько мужчин они отремонтировали сарай, заменили гнилые доски в полу, заделали щели в окнах.
Когда наступили первые морозы, Вера принесла шерстяные носки по три пары каждого размера. Маленькие росли не по дням, а по часам, несмотря на скудное питание и тяжёлые условия.
С приходом весны дети начали улыбаться. Алёну отличала уравновешенность, даже в младенчестве она смотрела на мир, как будто всё понимала.
Вика же, напротив, была громкой, требовательной, часто привлекала внимание громким плачем. А Лёша непоседливый и любопытный, только научился переворачиваться, как сразу стал исследовать всё вокруг.
Тем летом я училась жить заново. Прикрепляла одну люльку к спине, остальных двоих садила в самодельный вёзик и шла в огород. Работала между кормлениями, стиркой, короткими дремами.
Фёдор не появлялся. Периодически слышались слухи видели его в соседнем селе: опухшего, небритого, с затуманенным взглядом.
Я уже не злилась на него. Нет сил на горечь. Оставалось лишь любовь к детям и борьба за каждый новый день.
К пятой зиме жизнь медленно налаживалась. Дети подросли, стали самостоятельнее, помогали друг другу, вместе играли, а потом пошли в детский сад. Я устроилась работать в сельскую библиотеку хоть бы на полставки. Каждый вечер приносила домой книги и читала их детям перед сном.
Зимой в деревню приехал новый слесарь Андрей. Высокий мужчина с седой бородой, морщинами вокруг глаз. На вид ему было около сорока, но он держался так прочно, что выглядел моложе. Впервые он зашёл в библиотеку в феврале, когда за окном метель.
Добрый день, сказал он слегка охрипшим голосом. Есть ли чтонибудь интересное почитать вечерами? Может, Дюма?
Я протянула ему поцарапанный том «Трёх мушкетёров». Он поблагодарил и ушёл. На следующий день вернулся с деревянной игрушкой в руках.
Это для ваших малышей, сказал, показывая резного деревянного коня. Руки мои к столярке подходят.
С того момента он стал приходить регулярно то поменять книгу, то принести новую игрушку. Лёша принял его сразу, бросался к нему, хватал за руку, тянул к своим «сокровищам». Девочки были осторожнее, но вскоре и они начали тянуться к нему.
В апреле, когда снег уже таял, Андрей принёс мешок картофеля.
Это вам, сказал просто. Хороший сорт, как раз для посадки.
Я смутилась отвыкла от мужской помощи после опыта с Фёдором.
Спасибо, но я и сама справлюсь ответила я.
Знаю, кивнул он. Все знают, какая вы сильная. Но иногда принять помощь тоже сила.
В тот момент из-за угла выбежал Лёша с палкой в руках:
Дядя Андрей! Смотри, какой меч! Сделаем настоящий?
Конечно! улыбнулся Андрей и сел рядом. А для твоих сестричек тоже сделаем чтонибудь красивое.
Они пошли к сараю, обсуждая будущие поделки. Я наблюдала за ними и впервые за долгое время почувствовала, как в душе появляется тепло.
Летом Андрей навещал меня чаще. Помогал в огороде, чинил забор, проводил время с детьми.
Алёна и Вика уже перестали молчать делились с ним своими секретами. А рядом с ним мне было спокойно без суеты, без лишних слов.
В сентябре, когда дети уже спали, мы сидели на крыльце. Над головой звёздное небо, вдалеке слышалось лаяние собак.
Валю, сказал Андрей, позволь мне быть рядом не просто так. Не как гость. Я люблю твоих детей, как своих.
В его глазах блистала искренность, и в них не было ни капли сомнения.
Я молчала, глядя на звёзды. Иногда судьба отнимает, чтобы вернуть гораздо больше. Нужно лишь ждать.
Пятнадцать лет прошло с того момента, как родились малыши, как одно мгновение. Наш двор изменился крепкий забор, новая крыша, надёжный сарай с курятником. Андрей построил веранду с большими окнами.
Теперь каждый вечер мы собираемся там вместе. Лёша, высокий подросток, уже превзошёл Андрея. Его руки покрыты мозолями всё лето он работал в кузнице. Алёна готовится к поступлению в педагогический институт, а Вика творческая, непоседливая, заполняет тетради стихами.
Я работаю полный день в библиотеке. Дети обращаются ко мне с уважением: «Валентина Михайловна». Иногда я заменяю учителей веду уроки литературы, делюсь мыслями о жизни, выборе, силе духа.
Андрей стал мастером на все руки. Открыл мастерскую, где чинил всё от замков до моторов. Лёша часами работал рядом, перенимая навыки. Давно уже звал Андрея «тёща», а девочки «наш».
В день выпускного Вики, когда мы шли домой, ктото окликнул нас. Мы обернулись.
У школьного забора стоял Фёдор. Сморщенный, измождённый, в потертом пальто. Он шагнул несколько шагов.
Андрей, помоги. До пенсии хоть десятку
Мамочка, кто это? спросил Лёша, нахмурившись.
Сердце разорвалось. Сын не узнал своего отца.
Алёна встала передо мной, как щит. Вика обняла Андрея.
Сейчас, сказал Андрей, доставая десятку.
Фёдор уставился на детей, будто искал знакомые черты. Но их уже не было. Они стали нашими.
Ваши? кивнул он.
Наши, твёрдо ответил Андрей.
Фёдор взял деньги, повернулся и ушёл. Без слова, без взгляда.
Мамочка, кто это был? спросила Вика, когда мы вошли в двор.
Когдато я его знала, тихо ответила я, закрывая калитку. Очень давно.
Вечером всё было, как обычно. Смех, истории, тепло. И покой, тот, что приходит после долгой борьбы.
Когда дети спали, мы с Андреем сидели на веранде. Его ладони сжимали мои.
О чём думаешь, Валю? спросил он.
О жизни. О том, что не каждое падение конец. Часто это просто новое начало.
И я знала: всё, что случилось, не было зря. Теперь я имею всё. Больше, чем когдалибо мечтала.
