Я считала, что нашла свою судьбу…

Сегодня осознала ошибку… Пока Аграфена отсчитывала рубли за продукты, Глеб стоял поодаль. Когда она начала упаковывать покупки в сумки, он и вовсе вышел к подъезду. Граня вышла из магазина и подошла к мужу, докуривающему папиросу.
— Глебушка, возьми пакеты, — попросила она, протягивая два увесистых кулька.
Он посмотрел на неё, будто ей велели совершить уголовное деяние, и с фальшивым удивлением буркнул:
— А тебе как?
Девушка опешила. Что значит «тебе как»? Зачем этот вопрос? Мужчина обязан помогать с тяжестями! Да и как-то не по-людски: женщина тащит покла, а мужик рядом фланирует.
— Пакеты тяжёлые, — промолвила Аграфена.
— Ну и? — пробурчал Глеб.
Он видел, как закипает обида у Грани, но принципиально не хотел брать ношу. Зашагал вперёд быстрее, зная, что жена не поспеет. «Не батрачка я ей! Не подкаблучник! Сам решаю, какую поклажу таскать! Ничего, не надорвётся!» — зло думал Глеб. Настроился сегодня «выезжать» на жене.
— Куда ты?! Возьми сумки! — всхлипнула ему вслед Аграфена.
Кульки действительно выматывали. Глеб знал — сам накидывал в тележку банки с килькой, тушёнку, селёдку. До дома — пять минут ходу. Но с ношей путь кажется вёрст десять.
Граня шла, смаргивая предательские слёзы. Ждала, что Глеб передумает, вернётся. Но он лишь удалялся. Хотелось бросить всё прямо на тротуар, но в оцепенении тащила дальше.
Дойдя до подъезда, рухнула на лавку. Хотелось выплакаться от обиды и усталости, но удержала слезы — негоже прилюдно кукситься. Проглотить унижение было нельзя: он оскорбил её сознательно! А ведь сватался так нежно…
— Аграфенушко, здорово! — голос соседки вывел её из омута мыслей.
— Здравия, бабушка Танечка, — отозвалась девушка.
Татьяна Петровна жила этажом ниже и была подругой покойной Граниной бабки. Аграфена знала её с пелёнок. После смерти бабушки лишь она помогала в житейских передрягах — мать с другим семейством жила в Новосибирске, отца девушка не помнила.
Граня без раздумий решила отнести покупки бабе Тане. Пенсия у старушки скромная, часто балует Аграфена её гостинцами.
— Провожу вас, бабуля, — сказала Граня, тяжело поднимая кульки.
Поднявшись, оставила пакеты на кухне соседки. Увидев любимые консервы — кильку в томате, солёные огурцы, персиковые дольки — баба Таня прослезилась. Гране стало стыдно, что редко радует старушку. Поцеловались на прощание.
Едва Груша вошла в квартиру, муж встретил её из кухни, чавкая.
— А покупки? — буднично спросил Глеб.
— Какие покупки? — холодно переспросила жена. — Те, что ты помог донести?
— Ну что ты как маленькая! — попробовал отшутиться он. — Обиделась, что ли?
— Нет, — ровно ответила Аграфена. — Просто всё поняла.
Глеб насторожился. Ждал истерики, а получил ледяной покой. Стало не по себе.
— И что же поняла?
— Мужа у меня нет, — вздохнула девушка. — Думала, замуж вышла, а глядь — за дурака под венец пошла.
— Обижаешь? — Глеб изобразил оскорблённую невинность.
— Что непонятного? — упрямо смотрела ему в глаза Аграфена. — Хочу видеть мужчиной мужа. А тебе, видно, угодно мужа в жене видеть… Тогда ищи себе мужа.
Лицо Глеба побагровело, жилы на шее надулись. Но Граня уже ушла в спальню складывать его вещи. Мужчина корячился до конца. Непостижимо было — из-за пустяка рушить семью:
— Да ладно тебе, подумаешь — кульки сама приволокла! Чего страшного? — бушевал Глеб, пока она швыряла рубашки в чемодан.
— Свой багаж, надеюсь, сам донесёшь, — не слушая, бросила Граня.
Аграфена отлично знала — эта капля лишь начало потопа. Стоит проглотить — наглость удвоится. Потому пресекла возражения, указав на дверь.