Я согласилась присмотреть за дочкой соседки на выходные, но уже через полчаса ощутила: с ребёнком чтото не так.
Конечно, будем держаться, бросила я с лёгкой самоуверенностью, глядя на новую соседку, стоявшую в двери в пальто, застёгнутом до ворот.
Нервным движением она завязала выбившуюся прядь в тугой хвост. Между бровей глубокая морщина тревоги, губы стиснуты.
Рядом девочка. Крошечная, бледная, с огромными глазами, в которых отражалась старая усталость, будто её уже перенесли в детскую морду.
Очень вам благодарна, Светлана, произнесла соседка ровным, отрепетированным тоном. Вернусь в воскресенье вечером. За Алёной особой не нужно следить, она послушна.
Фраза прозвучала искусственно, как отголосок тренировок, а не настоящего воспитания.
Внутри чтото застряло тревога, интуиция, которой я почти никогда не доверяю.
Мы найдём общий язык, улыбнулась я, подавляя внутреннее напряжение. Надеюсь, ваша мама скоро поправится.
Спасибо, сухо кивнула женщина, передавая мне потертый мешок. Здесь её вещи. Минимум, но самое необходимое.
Мешок оказался удивительно лёгким на два дня почти ничего. Девочка стояла, не отводя взгляда от пола, лишь дрогнула, когда мать наклонилась к ней.
Веди себя прилично. Не создавай мне проблем, резко отрезала соседка. Голос её был как кнут, будто обращён к подчинённому.
Алёна кивнула, не произнеся ни «люблю», ни прощального прикосновения.
Женщина отвернулась и пошла к такси, не оглядываясь.
Заходи, Алёна, я осторожно коснулась её плеча, будто боясь её сломать. Познакомлю тебя с Барсиком, моим рыжим другом.
Девочка бесшумно прошмыгнула в прихожую, будто боялась оставить след. Барсик, обычно считающий дом своей крепостью, появился в коридоре, обнюхал её ботиночки и демонстративно потёрся о ноги.
Похоже, ты ему понравилась, сказала я, удивлённо. Он обычно устраивает настоящий кастинг, прежде чем пропустить когото в своё пространство.
Алёна села и нежно погладила кота. Когда Барсик запел своей «моторной песенкой», её лицо слегка расслабилось. В тот миг она выглядела просто ребёнком, а не мёртвым привидением.
Я готовила ужин, украдкой наблюдая за ними. Девочка шептала чтото в рыжие уши, а Барсик слушал её с царской снисходительностью. Сердце сжалось. В памяти всплыло другое детское лицо, другие глаза
Пять лет назад исчезла моя племянница будто растворилась в воздухе. Вывалилась из коляски, пока сестра говорила по телефону. Бесконечные поиски, обрывки нитей, ведущих в никуда. Через два года исчезла и сестра автокатастрофа. Рана, что не заживает. И до сих пор мне снятся её крошечные ладошки, тянущиеся из темноты.
Хочешь имбирного чая с апельсином? спросила я, отгоняя воспоминания.
Она кивнула. Взгляд в столешницу.
Да, пожалуйста, прошептала едва слышно.
Ужин проходил как странная хореография я пыталась вести разговор, а она ела осторожно, словно на разведке.
Какие сказки ты любишь? спросила я, когда её тарелка опустела.
Не знаю, ответила она после паузы. Мама говорит, книги пустая трата времени.
Чтото болезненно сжалось внутри. Как может мать так говорить?
Сквозь открытое окно пахло лавандой из моего сада, а детским смехом с соседней улицы. Алёна повернула голову к звуку в её взгляде вспыхнула печаль.
Хочешь погулять? предложила я.
Она покачала головой:
Мама не разрешает.
Эта «мама», оставившая дочь с почти незнакомым человеком и уехавшая, не оглянулась. Я посмотрела на её хрупкий профиль, наклонённые плечи в этих чертах было странно знакомое, отзвуки боли в груди.
Перед сном я подготовила ей кровать в гостиной. Окна выходили в сад, лёгкий ветерок шевелил шторы.
Алёна стояла посреди комнаты с расчёской в руках единственной личной вещью из того мешка.
Помочь? спросила я, указывая на её спутанную прическу.
Она неуверенно протянула расчёску. Я начала расчесывать, осторожно, чтобы не дернуть. Волосы были ломкие, сухие. Она закрыла глаза. Лёгкое дрожание пробежало по её телу, когда я коснулась макушки.
Готово, прошептала я. Ложись, я посижу рядом, пока не заснёшь.
Серьёзно? Вы не уйдёте сразу?
Конечно, нет. Я здесь.
Алёна свернулась калачиком под одеялом. Барсик прыгнул к ней, устроился рядом. Она осторожно положила руку на его шерсть.
Я смотрела на её лицо в полутёмноте и не могла избавиться от мысли, что уже видела эти черты, эту линию под подбородком
А может, это лишь игра разума? Боль прошлого, пронизывающая настоящее?
Сквозь шторы пробивался лунный луч, рассыпаясь серебром по стенам. За окном стрекотали кузнечики.
И росло ощущение: здесь чтото не так. И я обязана выяснить что именно
Алёна, завтрак! крикнула я, раскладывая тарелки на кухонном столе.
Девочка появилась в дверях в тех же вчерашних одеждах. Волосы аккуратно расчёсанные, лицо чистое всё сделала сама, не потревожив меня. Слишком самостоятельна для семи лет.
Хочешь апельсиновый сок? спросила я, показывая стакан.
Алёна посмотрела на него, как будто видела его впервые.
Можно? прошептала она.
Конечно, ответила я, скрывая в улыбке тревогу. И блины с вареньем тоже можно.
Она скромно села на край стула, взгляд сосредоточен на тарелке, но еда не начинала.
Не жди меня, начинай, подбодрила я мягко.
Алёна нерешительно взяла вилку, отломила кусок и положила в рот. На её лице мелькнула тень удовольствия, быстро сменившаяся привычной настороженностью.
Вкусно? спросила я, садясь напротив.
Она кивнула, не отводя глаз.
Очень, прошептала, будто признавалась в чемто запрещённом.
После завтрака я достала альбом, краски, фломастеры.
Порисуем? предложила я.
Алёна взглянула на цветные карандаши, как на драгоценности.
Я не умею прошептала виноватно.
Не страшно. Рисуй, что хочешь. Например, Барсика.
Она неуверенно взяла карандаш. Я делала вид, что убираюсь на кухне, но краем глаза наблюдала.
Её линии становились увереннее, но рисунок получился странным: не кот, а тёмный дом с закорёженными окнами и крохотной фигуркой внутри.
У меня сжалось в груди. Я подошла тихо.
Красивый дом, мягко сказала я. Это ваш?
Алёна вздрогнула и быстро перевернула лист.
Нет, просто придумала, голос её задрожал. Можно я нарисую Барсика?
Конечно.
Пока она рисовала кота, я тихо достала телефон и набрала: «пропавшие дети за последние 5 лет». Затем добавила «девочка Алёна». Тысячи результатов. Сколько же исчезнувших детей?
Алёна закончила рисунок и протянула его мне. Впервые её лицо озарила настоящая улыбка.
Очень похож, похвалила я. У тебя талант.
Она улыбнулась.
День прошёл спокойно. Мы обедали, гуляли по саду, читали. Алёна постепенно открывалась, даже смеялась. Но как только упоминали маму или дом, она сразу закрывалась.
Вечером я набрала ванну. Тёплая вода, пенка, несколько игрушек.
Всё готово! крикнула я. Иди, я помогу.
Алёна вошла в ванную, растерянно глядя в воду.
Пена прошептала. Как облачка.
Да, красивая, правда? Давай я помогу помыть голову.
Она играла в воде, постепенно расслабляясь. Я нежно намыливала её волосы, стараясь скрыть, как внутри меня всё дрожит. На её плечах были следы старые, но ярко выраженные.
Когда пришло время смыть шампунь, я наклонила её голову назад и замерла. Под линией роста волос родимый пятно. Три тонкие полоски, будто нарисованные кистью.
Точно такие же были у моей племянницы, исчезнувшей пять лет назад.
Что случилось? спросила Алёна, заметив, как я застыла.
Ничего, просто проверяю, не попала ли вода в уши.
Всё в порядке.
Мысли крутились в голове, как бешеный вихрь. Совпадение? Или
Спокойной ночи, прошептала я, укрывая её одеялом.
Спокойной ночи, ответила она, добавив тихо: Спасибо, что вы добра.
Когда она уснула, я бросилась к компьютеру. Пальцы дрожали, вводя пароль. Открыла старые фотографии. Нашла снимок, где сестра держит маленькую Алёну, ей было около года, спиной. Родимое пятно чётко видно. Три полоски.
Сердце забилось в горле. Открыла ещё одно фото Алёна в два года, улыбается в камеру. Те же глаза, тот же разрез в радужке, те же золотистые пятна.
Сомнений не осталось. Девочка, спящая в соседней комнате, моя племянница. Та самая, которую похитили пять лет назад.
Я прижала ладонь к губам, сдерживая крик. Что делать? Вызвать полицию сейчас? А если мать вернётся раньше?
Если она заберёт Алёну и исчезнет вновь?
Следующее утро дом встретил нас тишиной, в которой было не тревога, а успокоение. Впервые за долгие годы я проснулась не от гнетущих воспоминаний, а от тёплого дыхания ребёнка рядом. Алёна мирно спала, прижавшись к Барсику, обняв его лапу. Её лицо было расслабленным, словно впервые за долгое время она позволила себе доверять миру.
Я встала так тихо, чтобы не разбудить их, и пошла на кухню готовить завтрак. В воздухе пахло корицей, маслом и тёплым молоком. День обещал быть светлым. Окно открылось свежий воздух наполнил кухню ароматом мяты, роз и чегото неуловимого ощущением дома.
Когда Алёна проснулась, она молча наблюдала за мной из дверей кухни, прижимая к груди своего нового друга. Я поманила её рукой.
Иди, котёнок. Сегодня у нас много планов. Нужно подобрать тебе новую одежду, сходить к врачу, а если хочешь, можем вместе сделать фотоальбом, чтобы сохранить хорошие воспоминания.
Алёна села за стол, слегка улыбнувшись. Улыбка ещё робкая, но настоящая.
Можно будет фото с тобой и Барсиком? спросила она.
Конечно. И с синим пластилином, и со всем, что захочешь. Мы создадим новые воспоминания.
Мы позавтракали, смеялись, рисовали. Я даже начала учить её печь простое печенье она сосредоточенно формировала шарики из теста, украшая каждый маленькой изюминкой. Каждый её жест отзвуком чегото давно потерянного, теперь найденного.
Ближе к вечеру я позвонила в соцзащиту, договорилась оформить официальную опеку. Все бумаги подготовим с адвокатом. Алёна посмотрела на меня и спросила:
Это значит, что я останусь здесь?
Да, родная, ответила я. Теперь ты дома. И навсегда.
Она прижалась ко мне и молчала. Но это молчание было спокойным, без напряжения как тишина после бури.
Прошло несколько недель. Жизнь налаживалась. Алёна ходила к психологу, рисовала много котов и красных качелей. Мы вместе выбрали новую школу. Она каждое утро кормила Барсика, пекла со мной пироги и даже запомнила имя врача, к которому ходили вместе.
Однажды, возвращаясь домой, она остановилась у старых качелей, стоявших всё ещё во дворе. Посмотрела на меня и сказала:
Я помню, как ты меня держала, чтобы я не упала.
Я кивнула, не доверяя своему голосу. Алёна протянула руку, схватила меня за пальцы и прошептала:
Спасибо, что нашла меня.
И я поняла: несмотря на все потери, боль и страх, она вернулась. Моя племянница, моё маленькое светило, которое не гасло, а просто было скрыто туманом.
Во дворе цвели ромашки. Барсик гонялся за бабочками. Мы сидели на скамейке и рисовали. Две души, пережившие утрату. Две женщины большая и маленькая которые вновь научились верить в любовь.
АлИ под тихий шёпот ночи я клялась, что никогда больше не отпущу её из своих объятий.
