Я ухожу от мужа после сорока лет совместной жизни. Наконец решаюсь жить так, как хочется.
Все осуждают. Родственники, соседи, даже продавщица на рынке в Москве бросают на меня взгляды, будто я сошла с ума. «Какой у вас хороший муж», говорят, «дом, внуки, спокойствие». «И вдруг всё изменилось?», добавляют. «Развод в старости?»
Да, в старости. В шестьдесят два года. Схватила сумку, оставила ключи на столе и вышла. Никакой ссоры, ни слёз, ни сцен. Всё, что нужно было пережить и выплакать, я уже прожила за последние двадцать лет, тихо, внутри себя.
Он не изменял, не пил, не бил. Он был стеной молчаливой, холодной, равнодушной. Мы были как два предмета в одной гостиной: стояли рядом, но без контакта. Он смотрел телевизор, я поливала цветы. Спали в одной кровати, но давно уже раздельно. Годами говорила себе: «Таков брак», «Все так живут», «Нельзя иметь всё».
И вот однажды утром просыпаюсь и думаю: а что, если можно?
Завариваю кофе, смотрюсь в зеркало и не узнаю эту женщину. Серая, уставшая, почти невидимая. Но гдето внутри ещё живёт девочка, мечтавшая о путешествиях, живописи, смехе до рассвета. И понимаю, что больше не могу ждать. Если сейчас не попробую, то никогда.
И я пробую. Открываю дверь и выхожу из жизни, которая перестала быть моей.
Первые дни проходят странно тихо. Не в душном доме, а слегка прохладно. Снимаю небольшую однокомнатную квартиру на окраине СанктПетербурга: три окна, потёртая софа, всё будто моё, хотя пока ничего не принадлежало мне полностью. Нет плана, нет представления, что будет дальше. Но впервые за долгие годы я чувствую простору в голове, в теле, в сердце.
Сначала просыпаюсь с чувством вины, будто сделала чтото страшное. Ведь оставила дом, мужа, семейные воскресенья. Но можно ли бросить то, чего уже нет? Я давно перестала ощущать себя женой, а лишь тенью рядом с мужчиной, которого уже не понимала и который меня тоже не пытался понять.
Разговаривали об этом часто, но в основном я говорила сама: «Мне плохо, нужна ласка, хочется чегото большего, чем только супы и сериалы». Он кивал, морщил глаза, включал телевизор. Со временем я перестала просить, ведь сколько раз можно требовать, чтобы тебя видели как человека, а не как мебель?
Мои дети реагируют поразному. Сын молчит, дочь плачет: «Почему ты не подождала, пока внуки подрастут?», «Папа так страдает», «Зачем тебе всё это?». Я спокойно объясняю: ушла не в гневе, а в тишине. Не ради когото другого, а ради себя. У меня нет романа, новой роскоши. Есть лишь один чемодан, скромная квартира и отвага, которую ношу как медаль.
Начинаю выходить в парк, в библиотеку, на занятия йогой. Записываюсь на курс акварели, хотя рука дрожит от волнения. Учусь делать вещи впервые: сама покупаю краски, сама еду в автобусе, сама захожу в кафе и заказываю чай. Звучит банально? Возможно. Но после сорока лет быть фоном мой маленький Эверест.
Однажды сижу в парке на скамейке, с блокнотом и карандашом. Рисую дерево, отбрасывающее тень, листья, женщину с собакой по кличке Бобик. Глаза наполняются влагой, но это не слёзы боли это облегчение и лёгкая печаль, что так долго ждала этого шага.
Бывают и сомнения: возвращаюсь домой вечером, никого нет, к кому обратиться. Ктото говорит: «И как, теперь лучше?». Смотрю в зеркало и вижу старую женщину с седыми волосами, убежавшую из собственной жизни. Но вспоминаю прежние дни: пустые взгляды, долгие молчания, холод. И понимаю, что сейчас, даже в одиночестве, я наконецто сама.
Жизнь после шести десятков не конец. Это может быть начало.
И дело не в грандиозной революции, романе с молодым мужчиной, экзотических поездках. Иногда достаточно захотеть утром заварить кофе так, как нравится, и выпить его у окна, наблюдая, как просыпается день. Без страха, без сожаления. С ощущением, что наконец можно дышать.
Одним утром просыпаюсь и чувствую покой. Не эйфорию, не возбуждение, а простую тишину, не причиняющую боли. За окном туман обнимает деревья, воздух пахнет зимой. Сажусь у окна с чашкой чая и смотрю на мир тот же, но уже другой.
Хожу в пекарню снизу. Продавщица за прилавком, как обычно, спрашивает:
Булочки пшеничные, как всегда?
А я отвечаю:
Нет, сегодня с маком. Хочу попробовать чтото новенькое.
Вот и всё. Маленькие выборы. Решения, которые не обязаны нравиться никому. Я больше не спрашиваю: «Что ты хочешь на обед?», «Какой фильм посмотрим?», «Тебе подходит?». После сорока лет не слушая себя, я начала слышать свой голос. Тихий, но мой.
Недавно встретила старую знакомую. Она останавливает меня на улице, смотрит свысока и говорит:
Как жаль. Вы были так согласны.
Я улыбаюсь.
Может, и так. Но согласие не то же, что близость.
Возвращаюсь домой, ставлю стиральную машину, зажигаю свечу с ароматом имбиря и сажусь за наброски. Руки всё ещё неуверенны, но сердце уже смелее.
Не знаю, что будет дальше. Но знаю, что больше не хочу возвращаться к жизни, где я забыла, кто я есть.
Порой нужно уйти очень поздно, чтобы наконец прийти к себе.
