В тихом городке под Калугой, где старые дома утопают в сирени, моя жизнь в 60 лет стала бесконечной каруселью кастрюль и тряпок. Меня зовут Галина Степановна, я вдова, живу одна в своей хрущёвке. Моя дочь Света с тремя детьми наведывается ко мне ежедневно — будто по расписанию. Сначала я радовалась, но теперь чувствую себя дармовым буфетом. Устала до дрожи в коленях, а их вечный голод и разгром сводят меня с ума. Как выставить заслон, не разорвав родные сердца?
Дочь, что была светом в окошке
Свете 34, моя младшая. Замужем за Сергеем, растят троих: Лиза — 8 лет, Ваня — 6, а Алёнка — 3 года. Живут через двор, в арендованной двушке, денег вечно кот наплакал. Сергей грузчиком работает, Света с малышнёй дома. Когда они стали приходить обедать, я таяла от счастья: «Пусть хоть поедят досыта», — думала. «Мама, у тебя пальчики оближешь!» — приговаривала дочь, а я пыхтела у плиты, как паровоз.
Утро начиналось с похода на рынок, потом супы да каши. Грешила мыслью, что ненадолго — перебьются. Но шли месяцы, и теперь я вижу: они не просто едят, а требуют, словно в ресторане. Крошки на полу, варенье на скатерти — будто саранча прошлась. Моя кухня стала их «Макдоналдсом», а я — вечной подавальщицей.
Три богатыря и беспорядок
Ровно в час дня раздаётся звонок — и понеслась. Лиза канючит про шоколадки, Ваня шарит по шкафам, Алёнка размазывает кашу по стенам. Света сидит, уткнувшись в телефон, будто слепая. «Мама, дай-ка ещё котлетку», — бросает сквозь зубы, а я вспоминаю, что сама вчера сухари чаем заливала. На днях утащили целый чугунок щей — «Серёге на ужин». Ваня сломал мою любимую этажерку, но дочь только фыркнула: «Ой, бабушка, они же дети!»
Отчаянье и узел в горле
Люблю их всех до мурашек, но силы на исходе. В 60 лет мечтала о тишине да огороде, а не о вечной толчее. Подруга Таня бурчит: «Галь, они тебя как дойную корову держат». Но как отрезать, если Света сразу в слёзы? Боюсь, что внуков отлучат от меня в наказание. Зять вообще смотрит сквозь меня, будто я автомат с плюшками.
Пробовала намекнуть: «Может, сами себе супчик сварят?» Света сразу: «Мама, ты что, на внуках экономишь?» — а сама в новом пуховике щеголяет. Разрываюсь между злостью и виной. Внуки — моя радость, но от их набегов пахнет не пирогами, а безнадёгой.
Ловушка из благих намерений
Запуталась в трёх соснах. Сказать прямо — обзовут скрягой. Давать деньги — пенсии не хватит. Молчать — скоро сама в больницу свалюсь. Хочу видеть Лизкины косички, но не ценой собственного покоя. В 60 лет имею право на передышку, но как это выговорить?
Соседки качают головами: «Светка-то тебя обула». Горько, но спорить нечем. Нужно найти слова, чтобы и семью сохранить, и себя не растерять. Как объяснить дочери, что я не общепитовская раздатка? Как остановить этот марафон, не потеряв детские смехи?
Крик души в тишине хрущёвки
Эта исповедь — мой крик в подушку. Света не замечает, как я таю, будто свеча. Дети раскидывают игрушки, будто гранаты, а я разгребаю последствия. Хочу, чтобы дверь моя открывалась для смеха, а не для голодных ртов. В 60 лет положено чай пить на балконе, а не стоять у плиты, как каторжная.
Я — Галина Степановна, и найду в себе силы переломить этот порочный круг. Даже если правда будет горькой, как полынь. Хватит быть живым инвентарём на собственной кухне. Пора научиться говорить «нет» — пусть даже голос дрожит.
