— Я вам блинчиков напекла, — объявила свекровь… В семь утра, в воскресенье.
Когда я выходила замуж за Дмитрия, подруги завидовали шепотом: «Тебе повезло! У тебя свекровь — сама доброта». И правда, поначалу Галина Степановна казалась тактичной, мудрой и, самое главное, искренне расположенной ко мне. Она не лезла с наставлениями, не читала нотаций и даже на свадьбе произнесла тост, где твердо пообещала «не мешать молодой семье идти своей дорогой».
Прошло пять лет. И я уже не узнаю ту добрую женщину. Теперь каждое воскресенье она стоит на пороге нашей квартиры в семь утра, с тарелкой дымящихся блинов, баночкой малинового варенья и голосом, который, кажется, специально настроен на максимальную громкость: «Родненькие, подъем! Я вам завтрак приготовила!»
А начиналось всё так безобидно… После свадьбы мы с Димой временно поселились у его мамы в Ярославле, в её двушке. Я старалась быть учтивой, не спорить, помогать по дому. Первое время всё шло гладко — без скандалов, без острых углов. Свекровь не придиралась, разве что изредка ворчала, что я неправильно вытираю пыль или стираю полотенца не на том режиме. Но кому какое дело до таких пустяков?
Через два года мы наконец собрали на первый взнос и купили квартиру в новостройке на другом берегу Волги. Я облегченно вздохнула — наконец-то своё пространство. Свекровь навещала нас по выходным, всегда предварительно звонила. Мы даже радовались её приездам — она привозила домашние пироги, помогала с мелочами, иногда присматривала за нашим котом Барсиком, когда мы уезжали.
Но идиллия длилась недолго. Однажды Галина Степановна обмолвилась, что хочет перебраться поближе: «А вдруг внуки будут — надо же помогать!» Мы с Димой переглянулись, но промолчали. Она настояла, чтобы мы помогли ей продать старую квартиру и купить новую — в соседнем доме. Тогда я ещё утешала себя: вежливость и границы соблюдать можно.
Только границы быстро стёрлись. Как только она переехала, всё пошло наперекосяк. Свекровь получила от Димы запасные ключи — «на всякий пожарный» — и начала заходить без предупреждения. Я возвращалась с работы, а на плите уже булькал борщ: «Решила вас, деточки, накормить!» А ещё она гладила мои блузки, стирала мои колготки, перекладывала вещи в шкафу — «просто навела марафет». Однажды я застала её в нашей спальне, где она меняла постельное бельё. Без разрешения. Даже не постучав.
Я пыталась объяснить Диме, что чувствую себя как в осаде. Что это слишком. Что у нас больше нет личной жизни. Но он лишь отмахивался: «Она же хочет как лучше. Разве ты не видишь, как она старается?»
А мне хотелось кричать: я не просила ни блинов, ни варенья, ни выглаженных юбок! Хочу спать в выходной до обеда. Хочу ходить по квартире в растянутой футболке, а не кутаться в халат, потому что «Галина Степановна уже тут». Хочу чувствовать себя хозяйкой в собственном доме, а не девочкой, которой диктуют, как жить.
Но если скажу ей прямо — она расплачется. И заявит, что я чёрствая эгоистка, что она душу вложила, а я её гоню.
Как объяснить, что забота — это не тотальный контроль? Что помощь — это не навязчивость? Что любовь не измеряется килограммами напечённых блинов?
Не знаю. Но я устала. И с каждым воскресным звонком в дверь во мне растёт бессилие. Неужели простое право на тишину и покой в своём доме — это слишком много?..
*Иногда самая искренняя любовь становится самой тяжёлой ношей.*
