Ты просто паршивый! голос Михаила гремел в тесной московской квартире, отзываясь эхом в узком коридоре. Сидишь у меня на шее, тратишь мои деньги, а даже посуду помыть не можешь!
Светлана сжалась на диване, оттирая слёзы тыльной стороной ладони. Тушь вытекала по щекам, превращая её лицо в жалкую маску.
Я тоже устаю! Ты не понимаешь, как тяжело женщине вести быт!
Какой быт? Где тут быт, а? Михаил бросил на пол грязную тарелку. Осколки разлетелись по линолеуму, словно листва. Весь день на заводе, а дома свинарник!
Четырнадцатилетняя Оксана прижалась спиной к стене крошечной комнаты, пытаясь задержать дыхание. Такие ссоры происходили почти каждый вечер, но привыкнуть к ним она не могла.
Ты меня просто не любишь! Придираешься! голос матери перешёл в истерический крик. Никогда не любил! Женился из жалости!
Точно, не из любви к твоей лени! Другие жёны работают, детей растят, а ты? С телевизором от зари до заката!
Оксана зажала уши ладонями, но слова всё равно просачивались сквозь пальцы, врезаясь в сознание и оставляя грязные следы. Она ненавидела эти вечера, беспомощный плач матери и яростный рык отца, а также себя за неспособность чтото изменить.
Я больше так не могу! рявкнул Михаил, и чтото тяжёлое грохнуло об пол. Хватит! Надоело быть дойной коровой для вас обеих!
Оксана услышала, как отец прошёл в спальню, скрипнул шкаф, а затем наступило затяжное молчание, прерываемое лишь всхлипами матери. Девочка осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
Михаил тащил из спальни старую спортивную сумку, набитую вещами. Его лицо пылало, желтоватые полосы ходили по скулам. Он даже не взглянул на дочь, проходя мимо.
Куда ты? Светлана вскочила с дивана, размывая по лицу новую порцию туши. Миша, подожди!
С меня хватит. Я ухожу!
Ты не можешь! У нас ребёнок!
Оксана остаётся жить с тобой. Разбирайся теперь сама со всеми проблемами. Может, хоть до тебя дойдёт, что пора работать!
Михаил громко захлопнул дверь. Светлана рухнула на пол в коридоре, вопя от беспомощности. Оксана бросилась к ней, опустилась на колени рядом.
Мам, успокойся
Он бросил нас! мать вцепилась в плечи дочери, вытянув лицо к её груди. Бросил, понимаешь? Как можно так с семьёй? Как можно бросить жену и дочь?
Оксана гладила спутанные волосы матери, сжимая слёзы. Отец ушёл, просто взял и ушёл, оставив их одних в этой пропитой затхлостью квартире. Девушка обняла мать крепче, и в тот момент ей казалось, что отец настоящий монстр. Как можно так поступить?
…Годы пролетели быстрее, чем могла представить Оксана. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать. С каждым годом она всё яснее видела то, что раньше скрывалось за детским непониманием.
Мать не работала вовсе. Она просыпалась к обеду, заваривая себе чай, устраивалась перед телевизором и сидела там до позднего вечера. Оксана приходила из школы в грязную квартиру: посуда горой в раковине, пыль на мебели, бельё не постирано.
Мам, почему ты хотя бы посуду не помоешь?
Устала, голова болит.
Ты же весь день дома сидела!
Ты ещё будешь указывать? Светлана поджимала губы, будто была обиженным ребёнком. Я твоя мать!
Оксана научилась молчать и сразу после школы браться за домашние дела: готовить ужин, убирать, стирать. По выходным она раздавала листовки у метро, получая триста рублей за смену, а затем нашла подработку в кафе официанткой.
Заработанные деньги уходили на продукты, коммунальные услуги, мелкие нужды. Мать же часто тянулась за очередной пачкой купюр, морщась, если сумма казалась ей малой.
Тебе нужно зарабатывать больше, Окса. Нам денег не хватает.
Мам, я ещё учусь и работаю по пятнадцать часов в неделю.
Ну и что? Я в твоём возрасте уже была замужем.
Оксана прикусывала губу до крови. Да, замужем за мужчиной, который тебя содержал, пока ты лежала на диване.
…После школы она поступила в институт заочно, так как очное обучение было финансово недоступно. Работать пришлось ещё больше: в ресторане с более щедрыми чаевыми. Ноги ныли после смен, спина болела, но Оксана шла вперёд. Что ещё оставалось?
Приготовь чтонибудь вкусное, говорила Светлана, не отводя глаз от сериала. Надоели твои макароны.
Мам, я через полчаса на работу ухожу.
Успеешь. Я целый день одна, хоть бы меня побаловать нормальной едой.
Оксана варила борщ в половине шестого утра, оставляя кастрюлю на плите. Мать разогревала его к обеду, снова устраиваясь перед телевизором, не помыв за собой тарелку.
Однажды на работе Оксана заговорила с администратором ресторана, Ольгой.
Слушай, а твоя мать не хочет стать уборщицей? У нас вакансия освободилась, платят нормально, график гибкий.
Серьёзно? Это было бы здорово! воскликнула Оксана. Дай её номер, я позвоню.
Дома Оксана осторожно рассказала о возможности. Светлана скривилась, будто дочь принесла тухлятину.
Уборщицей? Ты серьёзно?
Мам, это нормальная работа, платят прилично, график удобный.
Я не буду полы мыть!
Но мы же еле сводим концы! Если бы ты хоть немного помогала
Я устаю дома! голос Светланы взлетел до крика. Мне тяжело даже встать! У меня давление!
Давление от того, что ты не двигаешься!
Как ты со мной разговариваешь? Я тебя родила, а ты!
Оксана сжала кулаки, ногти вонзились в ладони. Родила теперь это её оправдание?
Ольга всё-таки дозвонилась до Светланы и убедила её прийти на собеседование. Мать согласилась, потому что Оксана стояла над ней, не давая отказаться. Неделю она ходила на работу, возвращаясь с кислой гримасой, брезгливо морщась при упоминании обязанностей.
Там просто ужас! Весь грязный беспорядок! Они хотят, чтобы я всё протирала!
Мам, ты же уборщица. В этом смысл работы.
Мне тяжело. Спина болит, ноги отёкли.
На восьмой день Светлана просто не пошла, отключила будильник и проспала до обеда. Ольга извинилась, что её уволили.
Прости, Лера. Я думала, что
Всё нормально. Спасибо, что попыталась помочь.
Во второй раз Оксана нашла маме место продавцом в овощном киоске. Управляющий искал сотрудника на смену. Светлана согласилась, но уже через три дня вернулась с жалобой, что холодно, покупатели грубы, а зарплата мала.
Мам, ты даже первой зарплаты не увидела!
Не могу! Не могу! Ты не понимаешь, как мне тяжело! У меня давление!
Оксана вышла на балкон, стояла минут двадцать, вдыхая холодный воздух, пытаясь успокоиться.
Скандалы в доме не утихали. Светлана требовала больше денег, лучшей еды, новой одежды. Оксана пыталась объяснить, что физически нельзя заработать больше.
Тогда найдёшь ещё работу!
Мам, у меня учёба! Я сплю по пять часов!
Я в молодости тоже не высыпалась.
Ты в молодости вышла замуж и теперь всё время на диване!
Как ты смеешь?!
Светлана бросала в дочь тарелки, чашки, пульт от телевизора. Оксана уклонялась, чувствуя, как внутри растёт глухое безразличие. Ей было двадцать. Всего двадцать. А она уже превратилась в загнанную лошадь, тащащую непосильную ношу.
Однажды вечером, после тяжёлой смены, Оксана пришла домой и нашла мать у кухни в окружении пустых пакетов из супермаркета.
Ты купила торт? девушка уставилась на огромный кремовый десерт.
Ну да. Захотелось сладкого.
За полторы тысячи? Мам, на эти деньги мы бы неделю продержались!
Это мои деньги! Ты мне их сама отдала!
Я отдала их на еду! На крупы, на мясо!
Не кричи! Светлана скрестила руки, выставив подбородок. Я устала от твоих претензий! Работай больше, если тебе не хватает!
Оксана замерла, в ушах зазвенел голос.
Хватит, выдавила она сквозь зубы.
Что? Светлана выпрямилась, сверля дочь злым взглядом.
Я больше тебе ни копейки не дам. Мне нужны деньги на проезд, на институт, на
На себя, конечно! Эгоистка! Я тебя растила, жертвовала всем, а ты?
Ты ничем не жертвовала! голос Оксаны сорвался в крик. Ты просто лежала! Пока отец работал! Пока он ушёл! И продолжаешь лежать, пока я тружусь!
Оксана развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув дверь. С дрожащими руками она открыла ноутбук, нашла вакансии в других городах, смотрела цифры, адреса, условия. И вдруг поняла: она может уехать. Просто взять и уйти.
Следующие две недели прошли в туманном полумраке. Оксана собирала документы, искала съёмное жильё, договаривалась о удалённой работе в коллцентре соседнего региона. Мать была поглощена сериалами и жалобами, ничего не замечая.
В последнюю ночь Оксана почти не спала. Она упаковала самое необходимое одежду, документы, ноутбук, оставила на столе записку: «Я поняла, почему ушёл отец. Изза тебя. Теперь моя очередь».
Мать спала, когда девушка тихо закрыла за собой дверь и направилась к автовокзалу. Ощущение предательства смешалось с ощущением свободы.
Через три часа прозвонил телефон.
Где ты? дрожал голос Светланы. Куда ты делась?
Я уехала, мам.
Как уехала? Куда?
В другой город, мне нужно начать жить отдельно.
Ты не имеешь права! крикнула мать. Я твоя мать! Ты обязана меня содержать!
Нет, не обязана.
Вернись немедленно! Ты не можешь меня бросить!
Могу.
Ты такая же, как твой отец! Эгоистка!
Оксана отключила телефон, заблокировала номер, надела наушники и включила громкую музыку, чтобы заглушить крики в своей голове.
Новый город встретил её дождём и промозглым ветром. Съёмная комната в общежитии была крохотной кровать, стол, шкаф. Но это было её пространство.
Оксана устроилась на кровати, вспоминая отца, который бросил её, когда ей было четырнадцать, и мать, превратившую дочь в доильную корову.
Простить их? Нет. Она не могла простить отца, который ушёл, оставив их одних. И не могла простить мать, которая использовала её как замену пропавшего кормильца.
У Оксаны теперь не было семьи, но появилась свобода право жить так, как хочется, и не чувствовать вины за каждую потраченную на себя копейку.
Она вытерла мокрые щеки, открыла ноутбук. Завтра начиналась новая жизнь трудная, страшная и полная неизвестности, но свободная.
И в этом пути Оксана поняла: настоящая сила не в том, как много ты можешь вынести, а в том, как смело ты решаешь выйти из чужих оков и построить свою собственную судьбу.
