Дневник,28апреля
Сегодня я снова ощутила, как слишком близко к сердцу попал мой сын.
Что ты делаешь, мама? Ты сошла с ума? крикнул Кирилл, и его лицо покраснело, как рак. Ты с соседом? С тем старым дяденькой из соседнего дома?
Я стояла на кухне, в руках ещё была чистящая тряпка. Не ожидала такой реакции. Сказала лишь, что встречаюсь с Иваном Петровичем, что уже несколько месяцев мы разговариваем, что нам приятно проводить время вместе. Что кажется, я влюбилась.
Папа не три года в могиле! выкрикнул он. Как ты можешь?!
Меня охватило слабое недомогание. Я хотела сесть, но он уже бросился к двери.
Не звони мне. Я больше тебя не знаю, бросил он, и стекла дрогнули от его гнева.
Тишина упала, как тяжёлая покрывало. Я осталась одна. Но это была не привычная тишина, к которой я привыкала годами. Это была пустота после человека, которого я родила, вырастила, любила до самого предела.
Разве я сделала чтото плохое? Я не искала любви. Она пришла сама тихо, незаметно, через забор, за чашкой чая, за смехом в саду. А теперь моего собственного сына слышу: «Ты уже не моя мама».
Есть ли у меня право на счастье?
Ночь прошла без сна. Я лежала в кровати, глядя в потолок, в голове звучал голос сына: «Не хочу тебя знать». Эти слова ранили сильнее любой боли, которую я знала. Даже похороны мужа не были так суровы. Тот уход был трагедией, но естественной. А это как разорвать связь с собственным ребёнком.
Утром Иван написал: «Думаю о тебе. Я рядом, если захочешь поговорить». Я не ответила. Вина гложет меня не изза него, а изза Кирилла. Я чувствую, будто сделала чтото необратимое.
Весь день я блуждала по дому, как призрак. Фотографии семьи на комоде, кружки с надписью «лучшая бабушка», рисунки внуков, приклеенные на холодильник всё постоянно напоминало, что я была частью чегото стабильного: мамой, бабушкой, женой. А теперь я ощущаю себя эгоисткой.
Вечером пришла моя дочь Лада с тортом и малиновым соком, как всегда. Села за стол и посмотрела в мои глаза.
Я слышала, что случилось, сказала она.
Я кивнула, не желая распадаться на части.
И что ты об этом думаешь? спросила я тихо.
Она пожала плечами.
Честно? Я сама не знаю. Папа был замечательным человеком. Трудно представить тебя с кемто другим. Но ты уже не молодая девушка. Ты имеешь право на ласку, на близость, запнулась она. Пойми только Капрата. Он живёт лишь в воспоминаниях.
Но я живу каждый день, ответила я. И в этом одиночестве.
Лада посмотрела на меня долго, потом нежно сжала мою руку.
Не знаю, что сказать, мама, но я с тобой.
Эти слова были как повязка на рану: не исцелили боль, но придали силы встать на следующий день и выйти в сад, как обычно.
У Ивана уже у входа стоял чайниктермос и его характерная, слегка неуклюжая улыбка.
Можно на минутку? спросил он.
Я кивнула, и он присел рядом на скамейку.
Прости, что всё так вышло, сказал тихо. Не хотел доставлять тебе хлопоты.
Это не твоя вина, ответила я. Пожалуй, я просто не заслуживаю таких вещей.
Иван посмотрел на меня с серьёзностью, которой я раньше в нём не замечала.
Не говори так. Ты имеешь право. И я тоже. Мы столько лет делали всё «как следует». Может, пора делать чтото посвоему?
Тепло вспыхнуло в горле, но я не ушла. Я осталась, позволила себе просто сидеть в тишине, которая не ранит, а успокаивает.
Три недели прошли, и Кирилл ничего не говорил. Не звонил, не отвечал на сообщения. Внуки тишина. Как будто ктото огромными ножницами отрезал всю мою прежнюю жизнь. И каждый день боль учила меня вновь дышать.
С Иваном мы виделись почти каждый день. Ничего особенного чай, разговоры на скамье, иногда совместные покупки. Но этого было достаточно, чтобы я почувствовала, что живу. Что меня ктото видит, не как мать, вдову или бабушку, а просто как женщину.
Однажды после похода в овощной рынок я увидела под домом машину Кирилла. Я замерла. На мгновение захотела повернуть назад, спрятаться, сделать вид, что меня нет. Но я встала прямо и вошла внутрь.
Кирилл сидел за столом, без детей.
Я пришёл сказать, что наверное, переборщил, произнёс он, не глядя на меня. Но всё ещё не могу принять это.
Я села напротив.
Не ожидаю, что ты примешь. Только прошу, не отвергай.
Он молчал долго.
Ты знаешь, как сильно я любил папу.
Я знаю. Я тоже его любила. Но он ушёл. А я всё ещё здесь. И не хочу умирать, оставаясь живой.
Наконец он посмотрел на меня. В глазах была ярость, боль и чутьчуть понимание.
Это будет трудно.
Для меня тоже, ответила я. Но я не перестану любить тебя только потому, что ты со мной не согласен.
Кирилл встал, подошёл и коротко обнял меня. Слов больше не было, но этого хватило на начало.
Я всё ещё не уверена, правильный ли это путь. Но любовь не приходит, когда удобно другим. А когда приходит её нужно принять, даже если это значит, что ктото отвернётся, даже если это больно. И лишь тогда есть шанс снова почувствовать, что жизнь действительно происходит.
