Я выгнала сына и его беременную девушку. И не жалею. Ни на йоту.
Когда я делюсь этой историей, люди реагируют по-разному. Кто осуждает, кто сочувствует, но я всегда отвечаю одно: нет, мне не стыдно. Потому что я слишком много вложила в своего сына, чтобы позволить ему сесть мне на шею да ещё и притащить туда «семейное гнездо».
Я растила его одна. Муж — лодырь и тунеядец — так и не научился быть настоящим отцом. Работа — не его стезя. Курил дома, пил с собутыльниками, унижал меня, жил на мои деньги. Терпела, пока не дошло: либо я, либо он. И я выгнала его. Как потом и сына.
Гнула спину на трёх работах, не видела света белого, лишь бы у моего Алёши было всё: и еда, и одежда, и тепло, и ласка. Накопила на двушку в приличном районе. Да вот незадача — упустила самое важное: время и воспитание.
Бабушка помогала, но чересчур. Делала из Алёши «бедного сиротку», которому «все кругом должны». Он не умел ничего. Ни суп сварить, ни квартиру прибрать, ни даже «спасибо» сказать по-человечески. Зато ныть бабке — это пожалуйста. Я, видите ли, плохая мать: заставляю посуду мыть, не чту его «ранимую душу».
К шестнадцати Алёша был уже крепче меня, но при малейшем моём замечании бежал к бабушке жаловаться. В армию, разумеется, не пошёл — бабуля «отмазала». Учиться — лень. Работать — тем паче. Сидел на шее, жрал, бухал с приятелями, спускал бабкины сбережения и днями лазил в компьютер.
А потом как гром с ясного неба: «Мать, Катя беременна». Катя — его восемнадцатилетняя подружка, первокурсница, у которой за душой ни гроша. «Будем жить у тебя», — заявил он. Без «можно», без «спасибо», без «мы тебе благодарны». Просто факт: «Теперь нас двое, корми, пои и предоставь кров».
Я попыталась поговорить по-взрослому. Спросила: «А работать собираешься? Как жить-то будете? Ребёнка растить, не имея ни профессии, ни мозгов?» Он молчал. Уткнулся в пол, кусал губу и молчал. Тут я и поняла — всё. Хватит. Я вырастила мужчину, который так и остался ребёнком. Отдала ему всё, а он решил, что так и надо.
Скандал вышел знатный. Я высказала всё как есть. Не обязана я содержать молодую семью своего недоросля. Не обязана кормить его девчонку, которая, видимо, думает, что дети — это одни бантики да милые фотки. Я дала ему всё, теперь пусть сам что-то даст этому миру. Или хотя бы себе.
Я выставила обоих. Да, беременную Катю тоже. Раз взрослые — значит, пусть и отвечают по-взрослому.
Теперь они у моей матери. Та продолжает играть в благодетельницу, тратит свою скромную пенсию. Я плачу за коммуналку, покупаю ей лекарства. Сыну — ни копейки. Так ему и надо.
Многие качают головой: «Ну как же, родная кровь!» А я отвечаю: быть матерью — не значит позволять вытирать об себя ноги. Быть матерью — значит воспитывать. А иногда — и жёстко ставить на место.
Я не жалею. Потому что если бы не выгнала — сидела бы сейчас с двумя тунеядцами на шее да с чужим ребёнком в придачу. А у меня, между прочим, своя жизнь есть.
Мой Алёша ещё поймёт. Может, не сразу. Может, когда сам станет отцом. А может — и никогда не поймёт. Но у меня совесть чиста. Потому что я сделала всё, что могла. А когда человек плюёт на твою любовь — нужно захлопнуть перед ним дверь. Даже если это твой сын.
