Вышла на улицу, держа Мишу на руках, и ступила на мокрые ступени. Дождь проникал в приоткрытую дверь подъезда, пропитывая волосы сыростью. Улицы были пусты. Даже бродячие псы не решались шататься в такую погоду. Холод пробирал до костей, но идти было некуда.
Я бродила несколько часов по городу с ребёнком, прижавшимся ко мне. Наконец, пожилая соседка, Матрёна Семёновна, заметила меня мокрую и дрожащую и позвала в свою маленькую, но тёплую квартиру. Дала полотенце, чашку чая и соорудила Мише временную постель. В ту ночь я плакала в тишине, уставившись в потолок. Я знала что-то должно измениться.
Последующие дни были тяжёлыми. Искала работу, но никто не хотел брать мать-одиночку с малышом. Деньги на еду таяли, а унижение во взглядах знакомых ранило сильнее голода. Сергей и Наталья вели себя так, будто меня не существовало. А я чувствовала, будто стёрлась из их жизни, как пятно, смытое тряпкой.
Через неделю пришло официальное письмо. Сначала подумала уведомление от властей, может, долг, о котором не знала. Вскрыла конверт дрожащими руками. Но напечатанные слова перевернули всё: «Уважаемая Анна Петровна Сидорова, извещаем вас, что вы являетесь единственной наследницей состояния покойной Марфы Игнатьевны Зайцевой, вашей дальней родственницы»
Перечитала письмо трижды. Не верилось. Марфа, которую видела лишь раз в детстве, оставила всё мне. Большой дом на окраине, солидные счета и, главное, акции уважаемой торговой фирмы.
Тотчас пошла к нотаресу и шаг за шагом вступила в наследство. Впервые за долгое время ощутила, что солнце светит и для меня. Купила новую одежду, дала Мише то, чего у него никогда не было: игрушки, тёплую одежду, вкусную еду. Но самое важное дала ему безопасность.
Годы шли. Я научилась вести дела тётки и, к всеобщему удивлению, преуспела. Стала вкладывать с умом, окружила себя надёжными людьми. Постепенно моё имя стало известным в деловых кругах. Сильная, элегантная, загадочная женщина. Никто не вспоминал те дни, когда меня выгнали под дождь.
А вот Сергей с Натальей уже не блистали. Их компания трещала по швам. Ошибки в управлении, необдуманные решения, потерянные партнёры всё катилось, как снежный ком. Искали инвесторов, но двери перед ними захлопывались.
Однажды утром позвонил мой адвокат:
Анна Петровна, фирма семьи Волковых выставлена на продажу. У них огромные долги. Если хотите, можете участвовать в аукционе.
Сердце ёкнуло. Настал момент. Судьба подносила мне на блюде тот шанс, о котором я мечтала в ту дождливую ночь, когда меня вышвырнули с ребёнком на руках.
Я пришла на аукцион в строгом костюме, с волосами, собранными в изящный пучок. Никто не узнал меня. Прошли годы, и я больше не была той отчаявшейся, униженной женщиной. Я стала другой.
Когда объявили победителя, лица Сергея и Натальи побелели. Я, Анна Сидорова, теперь владела их делом. Даже не взглянула на них. Лишь подписала бумаги с холодной улыбкой.
Вечером Сергей пришёл в мой кабинет. Трясся, постаревший, сгорбленный под тяжестью забот.
Аня прошу не оставляй нас ни с чем. Ты же знаешь без фирмы мы пропали.
Я посмотрела ему в глаза. Передо мной стоял тот же человек, что выгнал меня, назвав меня и сына обузой. Теперь он умолял о пощаде.
Сергей, ответила я ровно, жизнь странная штука, да? Тогда я сказала, что ты пожалеешь. И вот этот день настал.
Наталья тоже пыталась умолять. Слёзы катились по её щекам, но я видела лишь ту женщину, что вытолкала меня под дождь с перепуганным ребёнком на руках.
Аня, мы ошиблись. Были злы, ослеплены гордыней. Пожалуйста, прояви милосердие!
Я горько усмехнулась.
Милосердие? А оно было у вас, когда вы вышвырнули нас в ночь? Когда Миша плакал и умолял не прогонять? Вам тогда было всё равно.
Они ушли с поникшими головами. Фирма была моей, а у них не осталось ничего.
Спустя годы Миша вырос в сильного, умного юношу. Иногда я рассказывала ему про тот дождливый вечер. Говорила, что нельзя терять достоинство, даже если весь мир отвернётся.
И каждый раз, видя на улице Сергея в поношенной одежде, с потухшим взглядом, я ощущала странное спокойствие. Не от мести, а от справедливости.
Потому что в ту дождливую ночь, много лет назад, я поклялась: однажды они пожалеют. Так и случилось.
