За стеной — не тишина
— Да убавь ты эту проклятую музыку! — крикнула Татьяна Ивановна, стуча кулаком в стену. — Ночь на дворе, люди спать ложатся!
В ответ грянули ещё громкие аккорды, будто за стеной устроили настоящий концерт.
— Мам, не кипятись, — устало сказала Анастасия, выглядывая с чашкой чая из кухни. — Поговоришь завтра по-хорошему.
— По-хорошему?! — Татьяна Ивановна фыркнула. — Я уже месяц с ними по-хорошему! А им хоть бы что!
Из-за стены донёсся грохот, смех, топот. Женщина схватилась за сердце.
— Господи, да что ж это! Раньше тут Мария Семёновна жила, царство ей небесное, тихо было. А теперь…
Анастасия поставила чашку, подошла.
— Мам, не принимай близко к сердцу. Молодёжь, им веселиться хочется. Вспомни, как мы с Васей в детстве носились.
— Днём! И мы дети были! А эти… — Татьяна Ивановна махнула рукой. — Взрослые мужики, а ведут себя как сорванцы.
Музыка внезапно смолкла. В тишине слышалось лишь тиканье часов да сдержанный шёпот из-за стены.
— Вот видишь, — вздохнула Анастасия. — Может, одумались.
Но не тут-то было. Скоро раздался протяжный вой — нечеловеческий, жуткий.
— Что это?! — побледнела девушка.
— Пёс, — хмуро сказала Татьяна Ивановна. — Теперь ещё и пёс у них. Здоровенный, судя по голосу.
Животное выло, словно оплакивало чью-то смерть. Вой переходил в скулёж, потом снова взмывал до небес.
— Мам, может, ему плохо? Может, помочь?
— Какая помощь? Им на всех наплевать! — женщина снова застучала в стену. — Тише там! Пса успокойте!
В ответ за стеной зашумели, но слов не разобрать. Пёс замолчал, потом завыл с новой силой.
Татьяна Ивановна опустилась в кресло.
— Настенька, больше не могу. Не сплю уже неделями. Каждую ночь — то музыка, то телевизор, то этот зверь.
Дочь присела рядом.
— Участкового вызывала?
— Был. Поговорил. На день затихли, потом снова. Говорит, доказательств нет. Когда приходит, тихо, а уйдёт — опять…
За стеной загрохотало, будто мебель передвигали.
— В час ночи мебель таскают, — пробормотала женщина. — Нормальные люди так не делают.
— Мам, может, у них что-то случилось? Может, не со зла?
— Ты за них теперь?
— Просто… Бабушка Нина рассказывала про деда Фёдора? Тоже шумел по ночам, а оказалось — болезнь.
Татьяна Ивановна задумалась. Шум и правда был странным.
— Ладно, — решительно встала она. — Пойду, поговорю.
— Мам, ночь же!
— А они не спят!
Накинула халат, вышла на площадку. Дверь соседской квартиры выглядела обычной, только номер 38 был заклеен скотчем.
Нажала звонок. Внутри заиграла мелодия, но никто не открывал.
— Откройте! Я соседка!
Тишина. Потом шаги.
Дверь приоткрылась на цепочку. В щели — усталый мужской взгляд.
— Вам чего?
— У вас музыка громко, пёс воет. Мешаете.
— Какая музыка? — голос звучал искренне удивлённо.
— Как какая? Вот же играет!
За стеной действительно лилась мелодия — тихая, печальная.
— Ничего не слышу, — ответил мужчина.
Татьяна Ивановна опешила.
— Но… она же есть!
— Тётенька, вам врача не вызвать?
Дверь захлопнулась. Женщина стояла, прислушиваясь. Музыка звучала, будто из прошлого.
Вернувшись, она застала Анастасию у стены.
— Ну что?
— Странно, мам. Музыка есть, но… будто патефон.
— Патефон? У кого сейчас патефоны?
— И голоса… женский и мужской.
Татьяна Ивановна приложила ухо. Да, старая песня, из молодости. И голоса — нежные, любящие.
— Может, кино смотрят? — предположила Анастасия.
— Ночью? И почему тот сказал, что не слышит?
Стояли, слушали. Песня сменилась другой, ещё старее. Голоса стихли до шёпота.
— Мам, бабушка рассказывала про эту квартиру?
— Что?
— Тут раньше жили молодые. Он ушёл на фронт и не вернулся. А она ждала его всю жизнь.
Татьяна Ивановна вздрогнула.
— Настя, не неси чепухи.
— Бабушка говорила, что Мария Семёновна рассказывала. Та пара жила в сороковых. Она до смерти ставила пластинки — их любимые песни.
— И что ты хочешь сказать?
— А если… это не соседи?
Женщина отшатнулась.
— Хватит глупостей!
Но музыка играла. Старые, довоенные песни. Голоса то смеялись, то пели дуэтом.
— Мам, пойдём спать.
Легли, но уснуть не могли.
Утром Татьяна Ивановна спустилась к консьержу.
— Иван Петрович, кто живёт в 38-й?
— Никто, — буркнул он, не отрываясь от газеты.
— Как никто? Там же люди!
— Татьяна Ивановна, квартира пустует два месяца. После Марии Семёновны никто не брал.
— Но я видела мужчину!
Консьерж поднял глаза.
— Какого мужчину? Вам плохо?
— Да что вы! Я же слышу музыку!
Вернулась домой в смятении. Вечером музыка началась снова.
На этот раз Татьяна Ивановна не ругалась. Села, стала слушать. Песни, смех, шёпот.
Когда Анастасия вернулась, мать сидела у стены в слезах.
— Мам, что?
— Ничего. Просто… слушаю их.
— Кого?
— Не знаю. Но они так любят друг друга.
Дочь присела рядом. Звучала колыбельная.
— Мам, может, это и правда те…
— Что?
— Из бабушкиной истории. Может, они до сих пор вместе.
Татьяна Ивановна вытерла слёзы.
— Знаешь, Настя, не важно, кто это. Главное — они не одни.
С тех пор женщина не жаловалась. Каждый вечер слушала песни за стеной.
Однажды музыка стихла навсегда.
На следующий день в квартиру въехал молодой человек.
— Наконец-Одним вечером Татьяна Ивановна, закрыв глаза, снова услышала далёкий патефон, и ей показалось, что за стеной кто-то тихо смеётся.
