За стеной — слышен шёпот

За стеной — не тишина

— Да убавь ты этот проклятый телевизор! — крикнула Галина Ивановна, стуча кулаком по стене. — Ночь, люди спать ложатся!

В ответ грянула музыка ещё громче. Соседняя квартира будто превратилась в клуб, где гремели все инструменты разом.

— Мам, не кипятись, — устало сказала Анастасия, выходя из кухни с кружкой чая. — Поговори с ними завтра по-хорошему.

— По-хорошему? — Галина Ивановна резко обернулась к дочери. — Я месяц с ними по-хорошему! А им хоть бы что! То ли глухие, то ли прикидываются!

За стеной снова грохнуло, раздались мужские голоса, смех, топот. Галина Ивановна схватилась за сердце.

— Господи, вот наказание! Раньше тут Елена Викторовна жила, пусть земля ей будет пухом, — тихо было, благодать. А теперь…

Анастасия поставила кружку на подоконник, подошла к матери.

— Мам, не переживай так. Молодёжь, им веселиться хочется. Вспомни, как мы с Серёжей в детстве по квартире носились.

— Днём! И дети! А эти… — Галина Ивановна резко махнула рукой в сторону стены. — Взрослые мужики, а ведут как мальчишки.

Музыка внезапно стихла. В наступившей тишине было слышно лишь тиканье часов да приглушённые голоса.

— Видишь, — облегчённо вздохнула Анастасия. — Может, одумались.

Но рано радовались. Через несколько минут раздался протяжный, жуткий вой.

— Что это? — Анастасия побледнела.

— Пёс, — мрачно сказала Галина Ивановна. — Теперь ещё и пёс у них. Здоровенный, судя по голосу.

Собака выла, будто сердце её рвалось от тоски. Вой переходил в скулёж, потом снова поднимался до мучительного громогласия.

— Мам, может, ей плохо? Может, помочь?

— Какая помощь? Им просто плевать на всех! — Галина Ивановна снова застучала по стене. — Тихо там! Слышите? Успокойте пса!

В ответ донеслись неразборчивые голоса. Собака замолчала, но вскоре завыла с новой силой.

Галина Ивановна опустилась в кресло.

— Настенька, я больше не могу. Нет сил. Каждую ночь одно и то же. То музыка, то телевизор, то эта проклятая собака. Уже неделю не сплю.

Дочь присела рядом.

— Ты участкового вызывала?

— Вызывала. Приходил. Поговорил. На день затихли, потом снова. Участковый говорит — доказательств нет. Как докажешь шум? Придёт — тихо, уйдёт — опять…

За стеной грохнуло. Будто мебель тяжёлую двигали. Скрип, гром, потом снова скрип.

— В час ночи мебель таскают, — буркнула Галина Ивановна. — Нормальные так не делают.

— Мам, может, правда что-то случилось? Может, не со зла?

— Ты за них теперь?

— Нет, просто… Помнишь, бабуля Зоя рассказывала про дядю Васю? Он тоже по ночам шумел, а оказалось — болезнь у него. Альцгеймер. Сам не понимал, что делает.

Галина Ивановна задумалась. Шум за стеной и правда был странным. Не просто соседский гам. Что-то необъяснимой, почти мистическое.

— Ладно, — решительно встала она. — Пойду к ним. Выясню.

— Мам, но сейчас ночь!

— А они спят, что ли? Раз шумят, значит, не спят.

Галина Ивановна накинула халат, сунула ноги в тапки и вышла на площадку. Соседская дверь была обычной, только номер — тридцать восемь — заклеен скотчем, будто прятали.

Она нажала звонок. Мелодия прозвучала внутри, но никто не открыл. Шум продолжался, пёс вновь завыл.

— Откройте! — громко сказала Галина Ивановна. — Я соседка!

Тишина. Потом шаги. Медленные.

Дверь приоткрылась на цепочку. В щели — серый, уставший глаз.

— Вам чего? — мужской голос.

— Я рядом живу. У вас очень громко… музыка, пёс воет. Люди спать не могут.

— Какая музыка? — голос искренне удивлён.

— Как какая? Вот же играет!

За стеной действительно лилась музыка. Тихо, грустно, но для ночи — громко.

— Никакой музыки не слышу, — ответил мужчина.

Галина Ивановна опешила.

— Но… как так? Вот же она!

— Тётя, вам плохо? Врача вызвать?

— Да что вы! Я в полном порядке! И слышу отлично!

Дверь закрылась. Галина Ивановна стояла на площадке, прислушиваясь. Музыка играла, но теперь звучала ещё страннее. Будто из далёкого прошлого.

Вернувшись, она застала Анастасию у стены, прижавшую к ней ухо.

— Ну что? — спросила мать.

— Странно, мам. Музыка есть, но будто… старая пластинка.

— Пластинка? У кого сейчас пластинки?

— Не знаю. И ещё… голоса. Мужской и женский. Говорят, но не разобрать.

Галина Ивановна тоже приложила ухо. За стеной звучала песня из её молодости. Голоса — нежные, любящие.

— Может, фильм смотрят? — предположила Анастасия.

— Ночью? И почему мужик сказал, что не слышит?

— Может, глухой?

Они слушали. Песня сменилась другой, ещё старше. Голоса стихли до шёпота.

— Мам, помнишь, бабуля рассказывала про эту квартиру?

— Что?

— Что там жила пара. Муж на войну ушёл, не вернулся. Жена его ждала всю жизнь.

Галина Ивановна вздрогнула.

— Настя, не неси чепухи.

— Это не чепуха. Бабуля говорила — Елена Викторовна рассказывала. Та пара жила тут в сороковых. Она до смерти пластинки ихние слушала.

— И что?

— А вдруг… это не новые соседи?

Галина Ивановна отпрянула от стены.

— Хватит!

Но музыка не утихала. Старые песни. Голоса — живые, настоящие.

— Мам, давай спать. Утром разберёмся.

Они легли, но уснуть не могли. Песни сменяли друг друга. То смех, то тихий плач.

Утром Галина Ивановна пошла к консьержу.

— Аркадий Петрович, кто в тридцать восьмой живёт?

— Да никто, — ответил он, не отрываясь от газеты.

— КакГалина Ивановна молча кивнула, вернулась домой и с тех пор каждую ночь подходила к стене, чтобы послушать ту тихую музыку и голоса, которых больше не слышал никто, кроме неё и Анастасии.

Оцените статью
Счастье рядом
За стеной — слышен шёпот