Твой номер стёрся
— Ма-ам, ну сколько можно?! — Лера швырнула телефон на кушетку, и экран на миг вспыхнул призрачным светом, будто вздохнул перед смертью. — Каждый божий день одно и то же!
— Лерочка, солнышко, я не нарочно… — Антонина Семёновна сжала в потрёпанных пальцах потёртый кнопочный аппарат, где цифры стёрлись ещё при Брежневе. — Опять память подводит. Как склерозная тряпка.
— Склерозная! — Лера вскочила, заходила по комнате, будто заведённая. — Я тебе сто раз объясняла! Когда звонит — зелёная кнопка! Зе-лё-на-я! Не синяя, не красная, ну почему ты не запоминаешь?!
— Я ж на зелёную жахала…
— Неа, мам, ты сбрасывала, я слышала гудки! Короткие, как предсмертные всхлипы!
Старушка беспомощно уставилась на дочь, потом на телефон. Маленький чёрный кирпичик с кнопками, которые то расплывались, то резали глаза. Она помнила времена, когда аппарат стоял в коридоре на этаже, и бабки с пятого этажа подслушивали разговоры через параллельный телефон.
— Лерунчик, ну нафиг он мне сдался, этот ваш бес? — прошептала она. — Раньше жили без этих штук, и ничего.
— Мама! — Лера замерла, будто увидела привидение. — Ты что, вообще?! Если тебе станет плохо? Если я забеспокоюсь? Если…
— Ладно, ладно, — закивала Антонина Семёновна. — Научусь. Покажи ещё разик.
Лера плюхнулась рядом, взяла мамин телефон. Её маникюрные пальцы — розовые, как магазинные сосиски — контрастировали с коричневыми узловатыми ветвями материнских рук.
— Смотри, мам. Звонит — тут экран светится. Видишь? Слева зелёная трубка — это «да». Справа красная — «нет». Запомни: зелёный — как весенняя травка, красный — как кровь из пальца, когда банка с огурцами бьётся.
— А, ну как в светофоре… — кивнула старушка, хотя в её времена светофоры были редкостью. — А если я позвоню тебе?
— Ма-ам, ну как же! Тыкаешь в мою морду в телефонной книге! Видишь, я тебе настроила? Тут моя рожа, а подпись «Лерка-доча». Тыкаешь — и вуаля!
Антонина Семёновна всмотрелась в экран. Улыбающееся лицо дочери — не то, что сейчас, сведённое в гримасе раздражения.
— А если я забуду, где твоя фотка?
— Мам, она ж первая в списке! Как в очереди за колбасой!
— Поняла. А если телефон околеет?
— НЕ околеет! — Лера схватилась за виски. — Ладно, напишу номер на холодильнике. Огромными цифрами. Будешь звонить с домашнего.
— Какого домашнего? Ты ж сама сказала — зачем он, если есть мобила!
— Тогда к соседям!
— Каким соседям?! — Антонина Семёновна растерялась. — Там же одни офисные тараканы, им не до старух…
— Мам… — Лера рухнула на диван, закрыла лицо руками. — Я не железная. Звоню каждый день — ты не берёшь. Несусь с работы — а ты здорова, просто кнопку не ту ткнула.
— Прости, лапушка. Не хотела…
— Знаю. Но достаёшь.
Старушка разглядывала свои руки. Эти руки когда-то месили тесто для пирогов на всю коммуналку, штопали Лерины колготки, носили вёдра с углём для печки. А теперь дрожали над дурацкой коробочкой.
— А помнишь, — вдруг сказала она, — твой розовый телефончик в детстве? С огромными кнопками? Ты там бабке в деревне часами трещала…
— Ну да… — Лера подняла голову. — На нём цифры учила.
— Вот. А теперь мне цифры учить, — горько усмехнулась Антонина Семёновна. — Мир перевернулся, как блин на сковороде.
Лера придвинулась, взяла мамины руки:
— Давай по-новой. Я сейчас позвоню, а ты ответишь. Только без паники, ладно?
Телефон завибрировал, замигал, высветив дочкино фото.
— Видишь мою морду? Тыкай в зелёное!
Рука старухи потянулась к красному.
— НЕТ, МАМ! — Лера перехватила её запястье. — ВОТ СЮДА!
Раздался гудок. Голос дочери прозвучал одновременно из трубки и из реальности, создавая жутковатое эхо.
— Мам? Ты меня слышишь?
— Слышу! — обрадовалась Антонина Семёновна. — Получилось, как в волшебстве!
Тридцать минут тренировок. Десять звонков — семь успешных, три провала.
— Мам, ну почему ты лезешь в красное? — взмолилась Лера.
— Не знаю… Рука сама тянется. Может, красное — как флажок на демонстрации?
— Хочешь другой аппарат? Для пенсионеров — с кнопками размером с блин?
— Нет, — резко ответила старушка. — Этот мне подарили. Привыкла… Просто времени больше надо.
Вечером, после ухода Леры, Антонина Семёновна устроила репетицию. Набирала номер — сбрасывала. Снова набирала — снова сбрасывала.
Наутро Лера ворвалась с порога:
— Мам, ты мне вчера двадцать раз дозванивалась! Я думала — апокалипсис!
— Тренировалась… — виновато пробормотала старуха.
— Так можно и без ответа тренироваться! Услышала длинные гудки — значит, попала в зелёное!
— Но я хотела твой голос услышать…
Лера обняла мать, достала из сумки допотопный аппарат с кнопками размером с пятикопеечную монету:
— Вот, возьми мой старый. Он попроще.
— Спасибо, родная… — Антонина Семёновна потрогала кнопки, будто щупала древний артефакт. — Давай чай пить. Я пирог с яблоками испекла, как в твоём детстве…
Новый телефон лежал на комоде, молчаливый и загадочный, как космический корабль. Но рано или поздно они подружатся — ведь за ним стоит Лерина любовь, сильнее всех технологий на свете.