— Одной тебе это зачем?
— Ты меня чёрствой называешь?! Меня?! Это ты сперва о деньгах забыл, потом о приличиях, а теперь ко мне беременную привёл и требуешь комнату побольше! Ну как тебе такое, а, сынок?
Лариса говорила жёстко, но по делу. Она не нападала — просто защищала то, что было её.
Виктор же ходил по комнате, будто искал слабое место для удара. По нему было видно — он не считал себя виноватым.
…Всё началось давно. С того дня, когда Лариса с покойным Викентием въехали в свою первую квартиру. Без мебели, на матрасах. Потом собрали на вторую — для сына. Потом построили дачу под Москвой, с расчётом на внуков.
Но Викентий ушёл из жизни, когда Витя только поступил в институт. Оставил Ларисе всё: дом, воспоминания и сына — её последнюю радость.
Витя окончил учёбу, женился. У Ларисы появился внук. Казалось бы, счастье. Но через год сын объявил о разводе.
— Не сошлись характерами. Не могу с ней жить, — бросил он, будто речь шла о случайно подобранной кошке. — Квартиру ей оставил, чтобы алименты не платить.
Лариса схватилась за голову.
— Молодец! Рыцарь без гроша за душой. Да не ты же эту квартиру покупал!
Она уже тогда понимала, что расплачиваться за его «щедрость» придётся ей. И не ошиблась.
Вскоре сын вернулся — уже с новой женой. Беременной.
Попросились пожить у неё. Лариса пустила. Сначала всё шло нормально.
Она старалась быть доброй. Готовила, убирала, даже лишнюю еду оставляла — вдруг Настя захочет есть.
Но благодарности не было.
Настя не работала, ссылаясь на положение. Лариса молчала, хотя внутри кипела.
— Я бы до седьмого месяца пахала! — жаловалась она подруге Галине. — Жилья нет, зарплата у Вити копеечная. Надо было головой думать, прежде чем замуж выходить.
— Ну, Лара, она же беременная… — успокаивала та.
— Беременная, не больная! Просто лентяйка. Уверена, как деньги понадобятся — ко мне прибегут.
Уборка тоже легла на Ларису. В комнате сына пыль, грязная посуда в раковине. Чашки с чаем чернели на столе.
Она терпела. Привыкла сначала смотреть, потом действовать.
А Витя будто растворился. Пропадал на работе, дома утыкался в телефон или курил у подъезда с соседями. Денег у них не прибавлялось.
— Мам, давай поменяемся комнатами? Нашей не хватает на кроватку, — как-то выдал он, будто просил хлеба.
Лариса онемела. Перед глазами мелькнуло, как они с Викентием красили стены, выбирали шторы. Как он называл их дом крепостью.
А теперь эту крепость превращали в развалины.
— До родов ещё четыре месяца. Вы же у меня временно?
Он потупил взгляд. Настя отвернулась. Стало ясно — они уже обживаются.
Сын ещё пару раз пытался уговорить. Бесполезно.
А через неделю грянул новый скандал.
— Может, дачу продадим? На первый взнос хватит, — бросил Витя за завтраком.
Лариса села. Это было уже не просьбой — требованием.
— Мы с отцом всю жизнь на этот дом пахали! Он сам проект чертил. И я его не продам, потому что ты не умеешь ценить то, что имеешь!
— Ну зачем он тебе? Ты же одна. А нам бы ипотека помогла…
Лариса окаменела. Её ударили по самому больному.
— Я имел в виду… — замялся он. — Тебе одной с домом не справиться.
Тишина. Лариса вдруг поняла — они выжмут из неё всё.
— У вас три дня, чтобы съехать, — холодно сказала она. — Со своей беременностью, кроваткой и ипотекой. Хватит.
Тишина. Глухая. Целый месяц — ни звонка, ни смс.
Лариса стала лучше спать. Не слышала утренней суеты, жалоб Насти на потерянные вещи.
Но просыпаться стало тяжелее.
На кухне пусто. Молоко скисало — некому было пить. Телевизор молчал.
Каждую пятницу она ездила на дачу. Снег ещё лежал, но солнце грело.
Первый раз, переступив порог, она вдохнула знакомый запах дерева и пыли. Вспомнила слова Викентия:
— Здесь будем жить, Ларушка. Может, с внуками.
Она сидела на лавочке, вспоминая, как спорили о яблоне — рубить или нет. Он настоял оставить.
Теперь это дерево, кажется, единственное, что ещё принесёт плоды.
По дороге встретила соседку Татьяну.
— Твоего Виктора видела. На стройке подрабатывает. Живут у подруги Насти. Живот уже большой.
Лариса кивнула, глядя в небо. Не хотелось лезть в чужую жизнь. «Чужую…» — усмехнулась она про себя. Когда сын стал для неё чужим?
Вечером она достала альбом. Фото: маленький Витя на плечах отца, в краске, смеётся. Выпускной — костюм мешком, глаза полны надежд.
Он всегда хотел быть сильным. Помнила, как в пять лет он защищал щенка от хулиганов. Дрожал, но не убежал. Каким же хорошим он был тогда…
Рука потянулась к телефону. Хотелось написать, что любит его, хочет быть рядом — но не тащить его на себе. Но она стёрла сообщение.
Пусть сам справляется. Его жизнь — его выбор.
Прошёл месяц. Лариса чистила картошку, когда зазвонил старый телефон. Сердце ёкнуло — так звонили или с бедой, или перед смертью.
— Алло? — осторожно спросила она.
— Лариса Викторовна? Это Светлана, мать подруги Насти. Ваш сын… попал в аварию. Не сильно, но руку сломал.
Голос у женщины был усталым. По тону ясно — терпит, но без восторга.
— Извините, что звоню. Но ему нужна помощь. Он не работает, а Настя… ну, вы понимаете.
Через час Лариса ехала в автобусе. В сумке — гречка с курицей, апельсиновый сок. Его любимый.
Светлана встретила её у двери. Усталая, в халате.
— Он в зале. Только не пугайтесь…
Витя выглядел ужасно. Худой, небритЛариса вздохнула, положила сумку на стол и сказала: «Ну что, Витя, давай разберёмся с твоими делами, но запомни — это последний раз».
