— Мариша, родная, ну растолкуй ты мне! — соседка Людмила Ивановна замерла на пороге с авоськой-сеткой, честно недоумевая. — Муж у тебя в наличии или как? Вчера Владимира видела, он у тебя из квартиры выходил, а сегодня с утра – он же, но уже с какой-то блондинкой у метро шагает!
Марина отложила журнал, вздохнула и махнула рукой в сторону кухни. Чайник как раз запел свою предупредительную песню.
— Садитесь, Людмила Ивановна. Тут дело хитрее, чем кажется. Муж, да. По паспорту – Владимир Игоревич. Штамп седьмой год красуется. Но квартиры у нас разные. Собственные.
— Хм? Разные? — соседка уселась на стул, настроившись на детективное разбирательство. — Семьи так не строят! Зачем тогда под венец шла?
Марина поставила чашку с душистым чаем. За окном моросил осенний дождь, капли стекали по стеклу похожие на слезинки. Именно в такой же серый день они и подали заявление в ЗАГС семь лет назад.
— По любви, конечно! Мечтала о детской возне, шашлыках на даче, привычном семейном гудении. Ан нет! — Марина горько улыбнулась. — Через полгода дошло – мы как два разных мира. Он – праздник с грохотом, я – тихий вечер с книгой. Он вещи разбрасывает, я – по полочкам раскладываю. Он за гигиеной не шибко следит, я – душ дважды в день – святое!
— Так разводись! — Людмила Ивановна отмахнулась словно от назойливой мухи. — Чего мучиться?
— А вот ключевой поворот, Людмила Ивановна. Разойтись – не наша опция. Квартира одна, приватизированная пополам еще до свадьбы. Купили-то вместе! Говорит: разведемся – продавать придется, деньги делить. А жить-то где? Снимать угол? Мы ж не за летними юбками бегаем – мне пять лет как за сорок, ему – к полтиннику шагнул. Ипотека нынче какая?
Людмила Ивановна кивнула солидно. Проблему она уважала.
— И выход какой?
— А вот. Он живет там. Я же купила себе крохотную однушку на окраине. Дёшево и сердито. Плачу свою ипотеку, зато никто не командует. Заходит он изредка, когда скучно становится. Как старые приятели поболтаем. Почаевничаем. И – по домам.
— И долго так протянете? — соседка разглядывала Марину с нескрываемым любопытством. Та казалась усталой, но умственно здоровой.
— Без понятия. Пока сойдёт. По бумагам мы муж и жена – лишних вопросов на работе ноль. А живем фактически врозь.
После ухода соседки Марина долго сидела у окна, допивая остывший чай. Дождь усиливался, и его шум сливался с голосами прошлого.
Познакомились они с Владимиром на службе. Он – начальник по снабжению, она – главбух. Статный, с залихватской улыбкой. Марину подкупили его искренние глаза.
— Марина Олеговна, а не скрасите ли вы мне обеденный перекус? — подошел он тогда, в тот злополучный четверг. — Кафе тут знатное рядом.
Она согласилась. Потом была вторая встреча, третья… Владимир оказался интересным говорителем, книгочеем, ценителем полотнищ в музеях. Болтали о литературе, кино, поездках.
— С вами легко, будто мы знакомы сто лет, — признался он через месяц. — Понимаете без слов.
Марине тоже было комфортно. После первого брака прошло пять пустых лет.
Он был бездетный разведеник. Жил в огромной трешке от родителей.
— Пусто, как в музее после отбоя, — жаловался. — Продать рука не поднимается – родительский кров.
Встречались полгода. Потом он загадочно намекнул на ЗАГК, и они сыграли скромную свадьбенку.
Первые месяцы – сплошной медовый месяц. Казалось, все проблемы – пустяки, различия – мелочи.
Но мелочи стали разрастаться как снежный ком.
— Володя, нельзя же тарелки неделю в раковине копить! — настаивала Марина, наблюдая заросшую грязью посуду.
— Завтра, лапушка, завтра! — он отмахивался, уткнувшись в телевизор с футболом.
— Завтра – оно не наступает! Потом это налипает намертво!
— Ты слишком въедливая. Расслабься!
Расслабиться она не могла. Беспорядок действовал на нервы. А Владимир в чистоте чувствовал себя как под следствием.
— У тебя как в операционной! — капризничал он. — Ни пылинки! Дома должно быть уютно, не как на смотре.
— Уютно – не значит в бардаке!
Руга
Погладив мурлыкающую Мурку, Ирина мысленно поблагодарила судьбу за эту тихую гавань, где ей никто не мешал быть просто собой, пусть даже соседки и считали их со Светой заскорузлыми и скучными стариками — и это было счастьем.
