Записка на холодильнике
Татьяна Николаевна проснулась ровно в половине седьмого, как заведено у неё за последние сорок лет. За окном ещё темнело, но её внутренний будильник не подводил никогда. Потянулась, натянула старенький халат и побрела на кухню ставить чайник.
На холодильнике белела бумажка, прикреплённая магнитиком-ромашкой. Странно, вчера вечером её точно не было.
Татьяна Николаевна сняла записку, щёлкнула выключателем. Почерк был незнакомый, корявый, словно человек писал левой рукой.
«Татьяна Николаевна! Простите за беспокойство. Я ваша соседка напротив – из квартиры 56. Зовут меня Галина Васильевна. Очень стыдно просить, но не к кому больше обратиться. Не могли бы вы одолжить немного сахара? Обязательно верну. Спасибо большое. Г. В. Морозова.»
Татьяна Николаевна нахмурилась. Соседка из 56-й? Но там же семья Сидоровых живёт, с двумя шумными мальчишками. Она знала всех в подъезде – как-никак старшая по дому пятнадцать лет.
Чайник зашипел. Она отложила записку и занялась завтраком. На душе было неспокойно. Как эта Галина попала в квартиру? И почему никто не заметил, что Сидоровы съехали?
После завтрака Татьяна Николаевна накинула пальто и вышла в подъезд. Постояла у двери 56-й квартиры, прислушиваясь. Тишина. Никакого топота детских ног, ни смеха – только тихое бормотание телевизора.
Она робко нажала звонок.
— Кто там? — донесся хрипловатый женский голос.
— Татьяна Николаевна из 55-й. Вы записку оставили про сахар?
Щёлкнул замок, дверь приоткрылась на цепочке. В щели мелькнул морщинистый лоб и один настороженный глаз.
— Это вы Татьяна Николаевна? — недоверчиво переспросила незнакомка.
— Я. А вы Галина Васильевна?
— Да-да, проходите, дорогая.
Цепочка отстегнулась. Татьяна Николаевна переступила порог и обомлела. Вместо яркой детской комнаты и семейных фото — скромная обстановка времен её молодости: кружевные салфетки, старый сервант, выцветшие обои.
— Садитесь, пожалуйста, — женщина указала на потертый диван. — Чаю предложить?
— Спасибо, не откажусь.
Хозяйка выглядела на семьдесят с хвостиком. Седые волосы аккуратно заколоты, руки тряслись, но глаза смотрели ясно.
— Простите за беспокойство, — засуетилась Галина Васильевна. — Сахар закончился, а в магазин — ноги не несут.
— Пустяки. Но скажите, куда делись Сидоровы? Съехали что ли?
Старушка замерла с чайником в руках.
— Сидоровы? Не знаю я никаких Сидоровых. Я тут с девяностых живу.
— Как с девяностых?! — Татьяна Николаевна почувствовала лёгкое головокружение. — Я же видела их на прошлой неделе!
Галина Васильевна растерянно покачала головой.
— И как вы записку мне на холодильник прикрепили? — продолжала Татьяна Николаевна. — Я же дверь всегда на замок закрываю.
— Какую записку? — удивилась старушка.
— Вот эту! — Татьяна Николаевна достала из кармана злополучный листок.
Галина Васильевна долго разглядывала бумажку, затем пожала плечами:
— Не моя. Может, кто пошутил?
— Но здесь же ваше имя!
— Фамилия моя, это да… А записку я не писала.
Татьяна Николаевна встала:
— Знаете что, я принесу вам сахар. А вы эту бумажку оставьте — вдруг вспомните.
— Спасибо, голубушка. Добрая вы.
Вернувшись, Татьяна Николаевна насыпала сахар в банку и снова пошла к соседке.
— Галина Васильевна, вы точно не помните Сидоровых?
Старушка задумалась.
— Нет, не припоминаю… Хотя… Кажется, раньше тут кто-то жил. Давно это было.
— А с соседями общаетесь?
— Да кто со старухами нынче водится? Только дядя Миша с первого этажа заходит иногда.
Татьяна Николаевна спустилась к дяде Мише. Старик как раз газету читал.
— О, Танюша! Заходи, самовар как раз закипает.
— Спасибо, не время. Скажи, кто в 56-й квартире живёт?
— Как кто? Галина Васильевна. Лет двадцать уже тянется, бедолага.
— А Сидоровы?
Дядя Миша нахмурился:
— Какие Сидоровы? Их тут и в помине не было.
— Но я же их видела!
— Танюш, может, тебе к врачу? Память стала подводить?
Вечером она позвонила дочери Ольге.
— Мам, ты в порядке?
— Оля, скажи честно — я в последнее время странная? Забываю что-то?
— Да нет, обычная. А что случилось?
Выслушав историю, дочь предположила:
— Может, у соседки склероз? Написала и забыла.
На следующее утро Татьяна Николаевна снова постучала в 56-ю. Дверь открыл незнакомец в рабочей комбинезоне.
— Вы к кому?
— К Галине Васильевне.
— Она не в порядке.
Старушка лежала на диване, бледная, с мутными глазами.
— Кто вы? — прошептала она.
— Я ваша соседка…
— Не помню…
Незнакомец представился племянником и сказал, что забирает тётю в деревню.
На следующий день квартира оказалась пустой. Управляющий подтвердил:
— Здесь никто не живёт с прошлого месяца. Собственники — Сидоровы — съехали.
— Но я же…
— Татьяна Николаевна, может, вам к врачу?
Невролог нашёл легкие нарушения памяти.
— Возрастное, — успокоил он. — Пропью таблетки — всё наладится.
Дома она выбросила все записки. Но утром на холодильнике появилась новая — от дочери:
«Мам, заеду завтра. Наготовь своих котлет, ладно? Целую. Оля.»
Татьяна Николаевна улыбнулась. По крайней мере, эта записка была настоящей.
И лишь проходя мимо 56-й квартиры, она иногда замедляла шаг. Но там давно уже была тишина.
