Когда Дмитрий ехал в роддом, его сердце бешено стучало. В руках он сжимал воздушные шары с надписью «С возвращением», а на заднем сиденье лежал тёплый плед, в который он собирался завернуть двойняшек. Его жена, Ольга, стойко перенесла беременность, и теперь, после долгих месяцев ожидания, након настал счастливый миг — начало их новой жизни вчетвером.
Но всё рассыпалось в один миг.
В палате новорождённых девочек тихо укачивала медсестра. Ольги не было. Ни её вещей, ни телефона. Лишь записка на тумбочке:
«Прости. Заботься о них. Спроси у своей матери, что она мне сделала.»
Мир Дмитрия перевернулся. Он автоматически взял дочек на руки — маленьких, беззащитных, пахнущих молоком и чем-то родным. Он не знал, что делать, не находил слов. Просто стоял, а внутри кричал.
Ольга исчезла.
Он бросился к медсёстрам, требовал ответов. Они лишь разводили руками — дескать, она ушла сама, сказав, что муж в курсе. Никто ничего не заподозрил.
Дмитрий вёз девочек домой, в их новую детскую, где пахло ванилью и свежестью, но от этого не становилось легче.
На пороге его встретила мать — Галина Сергеевна, с улыбкой и пирогом в руках.
— Наконец-то мои внучки! — радостно воскликнула она. — Как Оленька?
Дмитрий молча протянул записку. Женщина побледнела.
— Что ты натворила? — прохрипел он.
Мать залепетала: мол, просто хотела предостеречь, научить быть хорошей женой. Разве это преступление? Всё ради сына!
В тот же вечер Дмитрий выставил её за дверь. Без криков. Он просто смотрел на дочек и пытался не сойти с ума.
По ночам, качая девочек, он вспоминал, как Ольга мечтала о детях, как трепетно выбирала имена — Ангелина и Милана, как гладила живот, думая, что он спит.
Разбирая её вещи, он нашёл ещё одно письмо, адресованное… его матери.
«Вы никогда меня не примете. Я устала доказывать, что достойна. Если хотите, чтобы я исчезла — я уйду. Пусть ваш сын знает: я не выдержала. Вы отняли у меня уверенность…»
Дмитрий перечитал письмо несколько раз. Потом зашёл в детскую, сел у кроваток и разрыдался. Беззвучно.
Он начал искать. Обзванивал подруг, друзей. Ответы сводились к одному: «Она чувствовала себя чужой.» «Она думала, что ты любишь мать больше.» «Она боялась остаться — но и боялась уйти.»
Прошли месяцы. Дмитрий учился быть отцом. Менял подгузники, варил кашу, засыпал на ходу. И всё ждал.
И вот, в день первого дня рождения дочек, в дверь постучали.
На пороге стояла Ольга. Та самая. Уставшая, но с тем же взглядом, полным боли и надежды. В руках — маленький пакет с игрушками.
— Прости… — прошептала она.
Дмитрий не сказал ни слова. Просто шагнул вперёд и обнял её. Крепко.
Позже, сидя в детской, Ольга призналась: послеродовая депрессия, едкие слова свекрови добили её. Она лечилась, жила у подруги в Твери, писала письма, которые не отправляла.
— Я не хотела уходить, — всхлипывала она. — Но не знала, как остаться.
Дмитрий взял её за руку:
— Теперь мы всё исправим. Вместе.
И они начали заново. С бессонных ночей, первых шагов и детского смеха. Без Галины Сергеевны. Та умоляла о прощении, но Дмитрий больше не пустил её в их жизнь.
Семья выстояла. Раны затянулись. И, возможно, любовь — это не про идеал. А про тех, кто остался, когда всё рухнуло. Про тех, кто вернулся. Про тех, кто смог простить.
