**Дневник**
После смерти отца Лариса с мужем решили продать старый дом в деревне. Женщина ждала ребёнка, и деньги нужны были на новую квартиру побольше.
Стоял тёплый сентябрь. Лариса смотрела на деревню и не узнавала её. За год здесь выросли высокие заборы, на месте ветеренных изб появились крепкие дома с яркими крышами. Только их дом остался таким же, каким был при бабушке.
Максим притормозил «Ладу» у крыльца. Лариса вышла из машины, потянулась в прохладном воздухе. Тихо. Так тихо, что даже голова закружилась. Она отперла дверь и шагнула внутрь. Дом казался меньше, будто съёжился за год без хозяев.
После смерти матери отец приезжал сюда один. Земли много, но он ничего не сажал, ходил в лес за грибами, рыбачил. Даже в прошлом году, уже больно, рвался сюда. Говорил, здесь легче дышится, будто сам воздух лечит.
В начале мая они привезли его сюда. Только тогда Лариса поняла, как он ослаб. Один здесь он не справится. И она уговорила его вернуться в город. Через месяц отец слег, а к осени его не стало.
Они с Максимом — городские. Далеко ездить, отпуск привыкли проводить на Чёрном море. А дом без присмотра начнёт ветшать. Уже сейчас он выглядит заброшенным. Решили продать, пока крепкий. Если со временем потянет к тишине, купят дом поближе к городу.
На глаза Ларисы навернулись слёзы. Дом достался от деда с бабкой. Сначала умерла мать, потом они, а в прошлом году отец.
Женщина остановилась перед портретом на стене — молоденькая девушка в школьной форме. Максим внёс сумки, обнял жену сзади.
— Не видел у тебя такой фотографии. Сколько тебе тут? — спросил он.
— Это не я, а мама. Лет шестнадцать, наверное.
— Вылитая ты. — Он заглянул ей в лицо. — Давай ведро, схожу за водой, вскипятим чай.
Лариса хлюпнула носом, пошла на кухню. Вернулась с оцинкованным ведром.
— Оно перевёрнутое стояло. Но сполосни. Колонка через два дома.
— Да помню. — Максим вышел, ведро скрипело у него в руке.
Лариса включила плитку, но та не заработала. «Пробки выкрутили», — вспомнила она. Нашла их под счётчиком, ввернула. Металл постепенно нагревался.
Она огляделась. Ничего не возьмёт отсюда, разве что мамин портрет. Надо зайти к соседям, предложить вещи.
После чая Лариса зашла к тёте Нине. Забор между ними был низкий.
— Продаёте? — спросила соседка.
— Да, — кивнула Лариса.
— Зайду, посмотрю. Хотя своего добра хватает. Остальным сказать?
— Конечно.
Вернувшись, она застала мужа за разбором старых бумаг. Печку надо протопить — в доме сыро. Максим занялся дровами, а Лариса полезла на чердак по скрипучей лестнице.
— Может, я? — предложил он.
— Нет, сама.
Раньше она боялась подниматься туда. По ночам слышались шаги — будто кто-то ходил над головой. Отец говорил, что это мыши или дом остывает. Но Лариса всё равно накрывалась с головой одеялом.
Солнце пробивалось через маленькое окошко. Пылинки кружились в его луче, как живые.
— И ничего страшного, — пробормотала Лариса.
Голос отозвался в пустых углах. Она осторожно обходила паутину, натянутую между верёвками, на которых когда-то сушили бельё. В одной из коробок лежали ёлочные игрушки. «Бабушка наряжала ёлку», — удивилась Лариса. Она никогда не видела дом зимой.
В другой коробке — детские игрушки, которых она не помнила. В углу стояла прялка. Ничего ценного. Она уже собралась уходить, но взгляд зацепился за уголок тетради, торчащий из-под доски.
Лариса потянула за него и вытащила потрёпанную тетрадь. Листы пожелтели, слиплись от времени. Под датами — записи. Мамин дневник.
Читать чужие дневники — нехорошо. Но мамы уже нет, а её мысли остались. Зачем прятать, если хотела, чтобы никто не прочёл? Лучше бы сожгла.
Лариса села на перевёрнутое ведро и открыла наугад.
*21.06.1988. Вчера приехал Андрей. Как он изменился! Сегодня встретились у речки. Он уже купался, когда я пришла. Вылез, мокрый, улыбается. Выше меня на голову. Рядом с ним чувствую себя маленькой…*
*23.06. Сказал, что я красивая. Смотрел так, что щёки горят. Думаю только о нём…*
Лариса оторвалась от страницы. Она знала маму взрослой, а тут — девчонка, влюблённая в кого-то, кто не отец. Неудобно. Но разве маме хотелось бы, чтобы кто-то копался в её мыслях? Лариса никогда не вела дневников — пустая трата времени. Хотя… если есть что скрывать, стоило сжечь.
Любопытство пересилило. Она пролистала дальше. Мама писала о поцелуях, о любви…
*25.08. Он уехал. Не знаю, как жить. Если бы могла, полетела бы за ним. Но он поступит в институт. Неужели всё? Не могу без него…*
«Бедная мама», — подумала Лариса. Она вспомнила её слова: «Без боли и разочарований люди не научились бы ценить счастье». Теперь стало понятно, о чем та говорила.
Следующая запись была через семь лет.
*06.07.1995. Максим уговорил меня поехать к отцу. Сам не смог — работа. Не хочет, чтобы я сидела в душном городе. Отец обрадовался. Вчера пекла пирог — почти как у мамы. Держится, хотя до сих пор скучает. Дом будто меньше стал…*
Лариса удивилась: она подумала то же самое.
*Я изменилась, не дом. Здесь теперь тесно. Видела Андрея. Поздоровались издали, я ушла. Поезд ушёл. Я люблю мужа. Хотя сердце ёкнуло…*
*07.07. Он пришёл к реке, когда я полоскала бельё. Ушла поскорее. Но он смотрел так, что хотелось провалиться…*
