28ноября, понедельник
Сегодня я снова провёл сутки в своей будке у шлагбаума, наблюдая, как дождь бьёт по раскалённому асфальту, будто бы стучит по барабану. Пар поднимается густой, и кажется, что из-за угла появится не обычный жёлтый «Волга», а какойто призрачный всадник на белом коне. Воздух тяжёл, будто пропитан ароматом мокрой липы.
Я приоткрыл окно, и во щель влетела раскатистая летняя гроза. Схватил глоток остывшего чая из гранёного стакана, потянулся к старому радиоприёмнику и поймал гдето забытый сигнал, где баритон пел о любви и чёрной черёмухе. В такую погоду мысли приходят легко. А о чём думать? О том, что уже пятнадцать лет я охраняю этот тихий закрытый двор, становлюсь свидетельником его маленьких драм и радостей.
Я знаю, что семья из квартиры45го постоянно ссорится по утрам, их крики словно крошатся, а я лишь ворчливо киваю им в ответ. Я знаю, что рыжий кот из второго подъезда, которого все называют Чубайсом, на самом деле носит имя Геннадий, потому что так выгравировано на ошейнике. Я знаю, что подросток с одиннадцатого этажа прячется за углом, тайком затягивая сигарету, думая, что меня нет.
Моя будка своего рода центр мироздания. Сюда приносят потерянные ключи, сюда спешат дети, прося позвонить родителям, забывшим их забрать из школы. Однажды в картонной коробке мне привезли маленького щеночка, и я оставил его себе. Теперь пёс по кличке Тучка спит в будке, посапывая во сне.
Дверь скрипнула, и на пороге появилась промокшая девчонка лет восьми, Аглая из квартиры33го. В руках она держала помятый букет из одуванчиков и какойто придорожный травяной листок.
Здравствуйте, прошептала она. Это вам.
Мне? удивился я. С чего такое?
Мама говорит, вы всегда нас выручаете. А папа сказал, что вы столп этого двора. Я не знаю, что такое «столп», но, наверное, это чтото важное, как столб, который держит всё.
Я принял букет. Одуванчики уже почти отросли, оставив голые стебли, но их аромат напоминал мёд детства.
Садись, просохни, буркнул я, указывая на табурет. Чай будешь?
Она кивнула, срывая мокрые сандали. Я налил ей чай в железную кружку с медведем. Мы сидели в тишине, слушая, как дождь стихает, превращаясь в шёпот, убаюкивающий улицу. Тучка проснулся и тыкался носом в ладонь Аглаи, требуя внимания.
Почему вы здесь всегда? спросила девочка, разглядывая старые календари на стене.
Чтобы такие, как ты, не терялись, ответил я. И чтобы ключи находились. И чтобы ГеннадийЧубайс возвращался домой вовремя.
Вы, как супергерой, произнесла она серьёзно.
Я и есть супергерой, ответил я с тем же настоением. Только плащ мне не выдали. Выдали лишь эту будку и шлагбаум.
Я проводил Аглаю до подъезда, когда дождь окончательно прекратился. Возвращаясь, я увидел того самого подростка с сигаретой, который спешно сунул её в карман.
Не прячь, сказал я. Всё равно видно, и запах не проходит.
Вы маме не скажете? спросил он, дрожа.
А зачем? Твоё дело. Но лёгкие тоже твои. Думай.
Я прошёл мимо, оставив его в лёгком ступоре.
Вечером, когда небо стало тёмносиним, а в лужах засияли первые звёзды, я закрывал шлагбаум. Последний взгляд бросил на затихающий двор, где в окнах зажигались огни, ктото смеялся за открытым окном, пахло жареной картошкой и ароматом свежей зелени. Я погладил Тучку по голове, потушил свет в будке и запер дверь на ключ. Обычный день закончился. Никаких благодарностей, меня не упоминали в газетах, но я оставался тем самым «столпом», держателем порядка и опорой для всех.
Я шёл домой в свою крохотную квартирку в том же дворе и ощущал себя не просто сторожем, а хозяином маленькой, но важной вселенной.
Утро принёсло неприятный сюрприз: ктото ночью помял мою будку. На её боковой стене появилась вмятина, будто в неё врезалась машина, а дверь теперь скрипела, как будто сопротивлялась открытию.
Тучка, встревоженный, крутился у ног, тыкая носом в повреждённый металл и тихо скулит. Я обошёл будку, ощупал вмятину, хмыкнул. Не стал никого обвинять, просто открыл скрипящую дверь и принялся за утренний чай. Проблему надо решать, а не обсуждать.
Первой, кто заметил поломку, была, конечно, Аглая, спешившая на летнюю площадку с ярким рюкзачком.
Ой! воскликнула она, округлив глаза. Ваш домик побили!
Ничего, поправим, спокойно ответил я. Домик, как человек, тоже может получить синяк. Главное, чтобы внутри всё было цело.
Но известие быстро разнёслось по двору. К будке подошла пожилая женщина из третьего подъезда, Галина Петровна.
Сергей Михалыч, что это за безобразие? возмутилась она. Ночью слышала грохот, машины, громкий шум. Наверное, они!
Сначала в полицию сообщим? предложил ктото.
Нет, разберёмся сами, отрезал я.
Подошёл тот же подростоккурильщик, Дима, руки в карманах, взгляд исподлобья, но в глазах был интерес.
Жёстко вмяли, констатировал он, стараясь звучать безразлично. Молотком бы по обратной стороне Выправить можно.
Я посмотрел на него новыми глазами.
Ты умеешь?
С отцом в гараже ковыряемся иногда, пожал плечами Дима.
И тут произошло чудо: наш двор, обычно разобщённый, сплотился ради одной цели починки будки. Галина Петровна принесла домашние пирожки «чтобы силы были». Алексей из квартиры12го, вечно спешащий, оказался хозяином зелёной автомобильной краски, точно под цвет. Он привёз небольшой домкрат, чтобы аккуратно выпрямить металл.
Дима стал главным инженером. Он осмотрел вмятину, погладил подбородок и выдал вердикт:
Домкратом маловато. Надо изнутри давить и молотком простучать. Есть монтировка?
Нашёлся ломик. Работа закипела. Я стоял в стороне, пил чай и наблюдал, как моя маленькая крепость спасает целая команда. Даже ГеннадийЧубайс пришёл, присел на тротуаре и наблюдал за процессом, словно королевский инспектор.
Аглая бегала, раздавая инструменты, разделяя их на «большие», «маленькие» и «особенно блестящие». Тучка вилял хвостом и лаял на каждый удар молотка, активно участвуя.
К полудню вмятина почти исчезла, остались лишь мелкие следы. Алексей, вспотевший, но довольный, уже готовился покрыть место краской.
Как новенькая будет, Сергей Михалыч! крикнул он, широко улыбаясь. Я поднял гранёный стакан с чаем жест, который значит больше, чем слова.
В этот момент к двору въехал чёрный внедорожник. Окно водителя опустилось, и изнутри показалось красное, сонное лицо.
Эй, сторож! Шлагбаум открой, чего все здесь стояли? Делать нечего, что ли?
Все замерли. Это был постоянный недовольный житель верхнего этажа, который всегда торопился и громко возмущался.
Я медленно вышел из будки, не спеша к пульту. Оглядел собравшихся: Аглаю с широко раскрытыми глазами, Диму с молотком, Алексея с кисточкой, Галину Петровну с пирогами. Я почувствовал себя капитаном корабля.
Объезд свободен, спокойно сказал я. Шлагбаум временно закрыт, идёт ремонт.
Что?! вскрикнул водитель. Да я тебя
Мы тут, вмешался Алексей, делая шаг вперёд. Голос был тих, но твёрд. Он вытер руки о тряпку. Ремонт у нас. Объезжайте.
Мужчина в машине замер, посмотрел на всех собравшихся, увидел их единство, понял, что будка не просто будка. Затем, укатившись, он уехал по обходному пути.
В тишине, которую прервал смех Димы, потом Аглая, потом Галина Петровна, даже Алексей улыбнулся. Я вернулся к пульту, открыл шлагбаум, и угроза прошла мимо. Я взглянул на свою будку: теперь на ней был «боевой шрам», скоро покрытый свежей краской. Но этот шрам стал знаком того, что я всегда догадывался, но лишь сегодня увидел во всей полноте.
Я больше не простой сторож. Я тот, вокруг кого двор собирается в единое целое, склеивается, как треснувшая чашка, невидимым, но надёжным клеем. Моя будка центр маленького мира, и я охраняю его.
