Когда-то давно, в тихом уголке Санкт-Петербурга, вдоль узких улиц и старых домов, разворачивалась история одного тяжелого вечера. Виктор Соколов сидел, обхватив голову руками, в просторной комнате коммунальной квартиры. Ссора с женой оставила после себя горький осадок, а сердце ныло от несправедливых слов, сорвавшихся с его губ.
Он пришел поздно, уставший после изматывающей смены на заводе. Всю дорогу думал о недописанных рапортах, начальнике-самодуре и задержках зарплаты. А тут – разбросанные по полу вещи, немытая посуда и запах остывшего борща.
— Татьяна, ну сколько можно?! — сорвался он, забыв про усталость. — Разве трудно прибраться, пока я вкалываю?
Его крик повис в воздухе, густым, как смог над Невой. Татьяна молчала, но по её лицу, бледному от обиды, он понял — ранил. Хотел вдруг обнять, извиниться, но вместо этого вдруг зарычал:
— Думаешь, мне легко? Я ведь не ради себя стараюсь!
А в ответ – только холодный взгляд.
Татьяна сидела на кровати, сжимая в руках платок. В горле стоял ком, а мысли путались: вчера он принес ей букет сирени, а сегодня… Опять крик, опять упреки.
— Почему?.. — шептала она, стиснув зубы. — Почему они считают, что мы им должны?
Каждый день одно и то же. Он – герой, она – прислуга. Разве он замечал, что она работает в той же больнице, что руки устали от стирки? Нет. Его рубашки должны быть выглажены, ужин – горячим.
Она взглянула на зеркало. Усталое лицо, но глаза горели. Вспомнила, как месяц назад отложила триста рублей и купила ту самую шаль – ах, как светилась тогда! Но стоило ему узнать, как тут же:
— Опять деньги на ветер!
Но больше всего обижало другое – его уверенность, что так и надо. Разбросал носки – она подберет. Забыл про её день рождения – ну, бывает.
— Хватит, — вдруг сказала она вслух.
Она встала, подошла к окну. За ним – тот же Питер, серый и вечный. Но что-то внутри перевернулось.
— Завтра, — решила Татьяна. — Завтра скажу всё. Пусть сам поймет, каково это.
Этой ночью спалось плохо, но впервые за долгое время она почувствовала – будет по-другому.
Утро встретило её рассветом над крышами. Она сложила последнюю выглаженную рубашку и закрыла шкаф.
— Всё. Хватит.
День начинался трудно, но впереди – новая жизнь.
