Через болотистые дебри Якутии, где мороз сковал реки, а летом с визгом снуют комары, затерялся небольшой промышленный поселок.
Дома тут — серые пятиэтажки, построенные спустя рукава, будто шахматные фигуры на поле тайги.
Сороковые годы, страна в борьбе с войной и трудностями, но здесь мчится вперед, как ракета, а тут время стыдливо замирает.
Жизнь крутится вокруг комбината по добыче алмазов, и стар и млад работает плечом к плечу. Живут небогато, но и не до бедности — северная надбавка им не позволит.
Среди серых кварталов, на первом этаже, в тенистом подъезде, обитает семья Смирных.
С виду — обычные советские люди, каких тысячи. Но стоит переступить порог их хрущевки, и попадаешь в мир скряги, где каждая копейка — как стрела в сердце.
Глава семейства, Александр Петрович Смирнов — человек странной будто сценарий под надежным замком. Высокий, с худощавым телом, с вечной злой морщинкой на лице — будто Папа Карло, только без сказки и с веревкой для самогонного аппарат.
На алмазном комбинате он инженер, там его уважают — руки ловкие, глаз на всю добычу. Но дома…
Эх, дома Смирнов — это Самсон, но с мешком бумажных денег вместо волос.
Однажды, за зятским посошком, сосед Грибков ему сказал:
«Ал., брат, ты хоть иногда улыбнись, а то лицо треснет вдребезги!»
Так Смирнов семь дней с ним не здоровался — нахохлившись, видать, на улыбке экономил.
А его жена, Светлана Петровна — прямо противоположная.
Когда-то, дескать, красавица в народном саду пела, на лавочке с бабушками сидела. А теперь — как мышка серая, корчится под уютной наволочкой. Ходит мягко, говорит шепотом, как будто боятся, что голос разорвёт.
Работает бухгалтером в управлении комбината, считает цифры как ведра молока, самое то для женщины скряги.
Нет, знал ли он, что в его семье живёт маленький герой, но герой без подарков? Его сын Евгений — блестящий мальчишка, но в тени, пытается отцам на глаза не попадаться.
Хотя и не тут-то было: «Копейка рубль бережёт! А ты, оболтус, до хрипоты не разберёшь!» И палец по столу — тук-тук-тук, будто бьёт по пузу гроша, чтобы он рос.
Коллеги шепчутся: мол, рехнулся Смирнов. Вон, Зайцев вон вон с сауной живёт, а у них в квартире и муха волосы не завяжет.
Зато ящик у них в прихожей — с иголчатым замком, будто в нём бриллианты у Порохова. А в нём — крупы и картошка, отмеранные как драгоценности.
Вот так и живёт семья Смирных — под седьмью замками, в плену у злости одного человека.
Не понимает Александр Петрович, что счастье — это не деньги в ящике, а любовь, что сквозит между несуществующими звуками.
Утро у семьи Смирных начиналось одинаково.
Ровно в семь утра Александр Петрович вставал и шёл к ящику в прихожей — с замком на надоевшую мать.
Звук ключа будил Светлану Петровну и Евгения.
— Светочка, завтракать! — громко командовал Александр Петрович.
Светлана, подхватив халат, спешила в прихожую. Евгений, притаившись за дверью, наблюдал за драмой.
— На, держи, — Александр Петрович отмерил крупу в маленькую миску. — Сегодня гречка. Две ложки тебе, три мне, и пол — пацану. Понятно?
— Да, Паша, — тихо ответила Светлана.
— Картошки шесть килограмм, раздели: два тебе, три мне, и пол-кило — Евгению. Понятно?
— Понятно, Паша,
— Ящик в холодильник — только масло на сковородку! Не вздумай на хлеб насадить!
— Ладно, Паша, — соглашалась Светлана.
Евгений сжигал кулаки, чувствуя, как внутри горит от противности. Но молчал, ведь только один звук — и дружба с родителем рухнёт, как дом из ваты.
Евгений рос, пьёт воду как отец в бочке.
В школе старался не учувствоваться в мероприятиях. На дни рождения не ходил, говорил: «нельзя, денег нет».
— Зачем деньги тратить на подарки? — говорил отец. — Друзья — это лишка. Вырастешь — сам поймёшь.
Он заключался в себе, как в пакете. Единственные отдушины — книги, пытаясь спасти душу в словах.
Однажды Евгений завёл барсука по кличке Барсук.
— Ты почему такой оболтуз! — ревёт Александр Петрович. — На что он будет есть? Своей порцией?
— Я буду есть меньше, — тихо говорит Евгений.
— Вывези эту тварь отсюда! — рявкает Паша.
Светлана молчит, как мать ленина на пьедестале, пока сын не всё кончает с барсуком. В этот момент она понимает: сын уходит.
Вечером, пока Евгений спит, Светлана решается на разговор.
— Паша, может, пора деньги не экономить? — тихо начинает она. — Мы же не хуже других живём. Деньги у нас хватает.
Александр Петрович отрывается от газеты, смотрит на жену с тягостью олени на распродаже.
— Ты что, ко мне учить вздумала? — спрашивает угрожающе.
— Евгению нужны новая куртка, — продолжает Светлана. — И ботинки. Он из старого вырос.
— Перебьётся. Пойдёт в старом, — отвечает муж.
— Но в школе над ним смеются! — не выдерживает Светлана. — Ты хочешь, чтобы сын вырос смешным?
Александр Петрович вскакивает, надвигается как наводнение.
— Ты что, учить меня вздумала? — зло шипит. — Я лучше знаю, что нужно моему сыну! Он должен знать цену деньгам!
— Но ты же погубишь его! — восклицает Светлана. — Он станет таким же…
Она не закончила. Почтина оборвала её на полуслове.
— Если ещё и слово неправильное, то в сарай пусть спит, — процедил Алекс.
Светлана, держа руку на губах, выходит из комнаты. В подъезде Евгений, слушая разговор, снова вспоминает: «один, два — жадность, три — папино лицо, четыре — я — один».
Годы пролетают. Евгений учёл все, что отец ему преподнёс.
В институте жил в общите, экономил на хлебушке.
Однажды сосед по комнате, Ваня, предложил сходить в кино.
— Монетки нет, — бурчит Евгений.
— Да ладно, брат! — дивится Ваня. — Ты же на стипендию получил.
— Коплю, — ответит. — На черный день.
— Какой ещё день? — смеётся Ваня. — Тебе двадцать! Живи!
Но Евгений остаётся непреклонным. Вечерами он сидит в комнате, считает свои копейки, пока другие веселятся.
Девушки ловили его взгляды, но мальчик памятовал: «девушки — это роскошь», как говорил Паша.
Так и жил — одиноко и холодно, не замечая, как утекает молодость.
На старших курсах в их группу пришла Ольга, яркая, как солнышко в русской панорами.
Она почему-то обратила внимание на не ловкого Евгения.
— Привет! Зачем такой хмур? — спрашивает ты после занятий.
— Нормальный я, — бурчит, но внутри что-то колется.
— Пойдём в кафе, я угощаю! — предлагает Ольга.
— В кафе? Зачем деньги тратить? — удивняется Евгений.
Ольга рассмеялась:
— Ну ты и братец! А как еще дружбу начать?
И тогда Евгений согласился. Первый раз в жизни позволил себе потратить на радость. И этот вечер изменил всё.
Свадьбу сыграли скромно, как Евгений хотел. Ольга не возражала.
Счастливые дни были, пока не началось знакомое.
— Милый, купим занавески? — спрашивает как-то Ольга.
— Зачем? И так нормально, — отвечает Евгений.
— Но они красиво будут! —
— Красота стоит денег. Надо экономить.
Ольга вздыхает. И не понимает, как разлюбила весёлого парня, а теперь получает укор в глаза.
Полгода прошло, терпение Ольги закончилось.
— Евгений, надо поговорить, — сказала она вечером.
— О чём? — настораживается.
— Обо всём. Почему мы живём, как нищие? У нас же деньги есть!
— Деньги нужно копить, а не тратить, — ответил Евгений.
— На что? На гроб? — сказала Ольга. — Мы молодые, должны жить!
— Вот ты как заговорила, — Евгений нахмурился. — Мой отец всегда говорил…
— К черту твоего отца! — перебила Ольга. — Ты хочешь жить, как он? В страхе и вечной экономии?
— Не смей так говорить! — закричал Евгений, краснея от злости.
Ольга вскочила, чуть не упав.
— Ах, так? — сверкала глазами. — Не смей обращаться со мной, как с копилкой! Я ведь живая, с мечтами. Хочу жить, а не существовать!
— Жить? — фыр кнул Евгений. — А на какие шиши?
— Господи, пойми! — Ольга всплеснула руками. — Деньги — это средство! А не цель! Мы молодые, здоровые. Неужели нельзя позволить себе хоть что-то?
Евгений молчал, сжав зубы. А Ольга вдруг опустилась, как лист, упавший после метели.
— Знаешь, — тихо сказала она, — я не про шубу и бриллианты. Только хочу иногда в кино сходить, мороженое купить. Почувствовать, что живём, а не выживаем.
Они замолчали. В тишине звучали ходики — дешёвенькие, как и их любовь.
Евгений и Ольга смотрели друг на друга, поняв: ещё чуть-чуть — и конец.
Прошла неделя. Ольга молча собирала вещи. Евгений угрюмо.
— Ты правда уходишь? — спросил он.
— Да, — ответила. — Я не могу так жить.
— Но мы можем всё исправить, — в голосе у него неуверенность.
— Нет, — Ольга махнула рукой. — Ты не изменится. Стал копией отца.
Взяла чемодан, направилась к двери. На пороге обернулась:
— В жизни, Евгений, самое ценное — это не деньги. Это любовь, свобода, радости. А ты всё это променял на копейки в банке. Прощай.
Дверь захлопнулась.
Евгений остался один в пустой квартире, не понимая, как упустил самое главное.
Любовь — она не в кошельке, она в сердце. А злость и скряга — только и воссоздают изгороди, в которых мы все сидим.
Жадный супруг
