**Дождись меня**
Прислонился спиной к шершавой, холодной стене, закрыл глаза. Казалось, не сдвинется с места. Но через пару минут заставил себя оторваться и шагнуть в ординаторскую.
Через несколько часов он вышел из больничных ворот. Выпил две чашки крепкого кофе – и усталость как рукой сняло. От ворот тянулась узкая аллея, упирающаяся в дорогу. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, дрожащими бликами ложились на асфальт. Он не припоминал, чтобы когда-то гулял здесь – всегда приезжал на машине. Но теперь вдруг захотелось пройтись по этим мерцающим пятнам света, щурясь от солнца. Всё равно дома его никто не ждал.
Дмитрий медленно шёл, радуясь теплу, отшумевшим тополиным пуховым бурям. Лето перешагнуло середину, впереди – отпуск. Сегодня он вырвал у старухи с косой ещё одну жизнь.
На скамейке сидела девушка в лёгком платье. Она склонилась над книгой, и рыжие пряди скрывали её лицо. Внезапно ему дико захотелось увидеть её. Он подошёл и остановился.
Девушка перевернула страницу, не замечая его.
— Интересная книга? — спросил Дмитрий.
Она дочитала абзац, закрыла книгу, заложив страницу пальцем, чтобы он мог разглядеть обложку.
— *Милый мой человек*, — прочитал он вверх ногами.
Девушка подняла голову. Лицо в веснушках, но это не портило её – скорее, придавало озорство. Тёмные глаза, пухлые губы. Свежая, как первый снег. *Золотая*, — подумал он, глядя на волосы, пылавшие в лучах солнца.
— В медицину идёте или автор нравится?
— Подала документы в медицинский.
— Тогда мы почти коллеги. — Дмитрий улыбнулся и сел рядом.
— Вы врач? — в глазах вспыхнул интерес.
— Хирург.
— Вы? — она округлила глаза.
— А что, не похож? В ваших фантазиях все хирурги седые и угрюмые?
Она рассмеялась. Смех звенел, как колокольчик.
— А каким именно хирургом?
— Хорошо, что разбираетесь. Хотел бы сказать — пластическим. Звучит солиднее. Но нет, обычный. Кто-то же должен вырезать аппендиксы и камни из желчного.
Она снова засмеялась.
Ему вдруг захотелось блеснуть перед ней, показаться опытным, бывалым. И он начал рассказывать, что в хирургии нет романтики — только ответственность. Каждый раз — поле боя, где любая ошибка смертельна. Упомянул сегодняшний случай, приукрасив деталями о семье пациента, их ожидании.
Сперва она смотрела настороженно, потом — с восхищением. Под её взглядом он почувствовал себя почти героем. Понимал, что несёт чушь, но остановиться не мог.
— Вы спасли человеку жизнь и так спокойно об этом говорите?
— Бывает. Любая операция — риск. — А кем хотите стать?
— Ещё не решила. Сначала поступить надо. — Она взглянула на часы и вскочила.
— Ой, я опаздываю!
— У больницы моя машина. Подвезу.
По дороге она рассказала, что живёт с тётей Людой, маминой сестрой. У них пёс — старый спаниель Граф. Так назвал его покойный муж тёти. Тётя хромает, гулять приходится ей, Лизе. А Граф старый, терпеть не может — если не вывести, будет беда.
— Тётя строгая?
— Нет, добрая. Взяла меня, хоть у самой ноги болят.
— А откуда вы?
— Я из Москвы. Когда училась в шестом, умерла мама. Неделю терпела боль, не шла к врачу. Я пришла из школы — она без сознания. «Скорая» приехала слишком поздно. Отец запил, потом попал под трамвай.
Лиза выскочила из машины, обернулась у подъезда. Он помахал ей, и она скрылась за дверью.
Оставшись один, Дмитрий перестал чувствовать себя героем. Просто уставший хирург. Её было жалко. Хорошая девочка. Столько горя — а всё равно светится.
Через месяц, после отпуска, Дмитрий Ильич Соколов шёл по больничному коридору. Санитарка мыла пол. Рыжая прядь выбилась из-под косынки. Что-то знакомое. Бывшая пациентка? Чья-то дочь?
Девушка подняла голову.
— Вы? — её глаза вспыхнули, хотя имя он забыл.
— Здравствуй. Ты ж вроде в институт собиралась, а не подметать? — перешёл на «ты» сразу. — Или тут кто-то лежит?
— Поступила. Решила подработать перед учёбой.
— Правильно. Увидишь медицину изнутри — может, передумаешь. Хирургией увлечёшься?
— Кто знает. — Она пожала плечами, и он вспомнил — Лиза.
— Рад тебя видеть. — Пошёл дальше, чувствуя её взгляд в спину.
Теперь, проходя по коридору, он всегда искал её.
Как-то застал у ординаторской. Она ждала.
— Сегодня последний день. Скоро учёба. — Она покраснела, веснушки потемнели.
— Значит, не передумала? Давай отметим. Дождись меня, хорошо?
Она кивнула, улыбаясь.
Через два часа он спустился в холл. Лиза сидела на стуле, вскочила при его появлении.
Они поужинали в кафе, потом гуляли у Москвы-реки.
— Ты не торопишься? Тётя не ждёт?
— Тётя уехала к подруге в Кострому. А Граф умер. Он был старый. Тётя не могла больше слышать его лай в пустой квартире.
— Тогда поедем ко мне. Ноги болят. Пробовала грузинское вино?
Она согласилась.
— Прости, я не ждал гостей, беспорядок. — Он повёл её в квартиру. — Осматривайся, а я схожу за едой.
Он достал из холодильника вчерашний шашлык, овощи, бутылку вина.
— А где жена? В отпуске? — спросила Лиза, заходя на кухню.
— Жена ушла. Надоело, что меня нет дома. Не верила, что на дежурствах. Сначала болело. Потом привык.
Они смеялись, нарезая салат, касаясь рук. Пили вино, торопились говорить, боясь тишины.
Завибрировал телефон. Он вышел поговорить.
— Вызывают в больницу. Ложись спать. Дождись меня.
Ночь провёл в операционной. Утром спешил домой. Впервые за месяцы там кто-то ждал.
Он представлял, как откроетОн вошёл в квартиру и увидел только пустую кровать с аккуратно сложенным одеялом, где ещё сохранялся едва уловимый след её духов, будто всё это было сном.
