Меня зовут Светлана, и у меня давняя история, от которой до сих пор комок в горле. Может, расскажу — и станет легче.
Моя семья никогда не блистала гармонией. Жили мы в Ярославле, и с детства перед глазами — скандалы, обиды, пьяные разборки. У мамы была сестра, тётя Надя. У неё сын, мой двоюродный брат Денис, женился на девушке… ну, скажем так, не самой примерной. Измены, крики, разводы — а потом снова вместе, будто нарочно. Дети родились, но счастья не прибавилось. А тётя Надя сама спивалась, работу не держала, в запоях жила — вся родня давно махнула рукой.
Как-то раз у жены Дениса почки отказали. Мы с мамой приехали к бабушке — Татьяне Ивановне — и она нам об этом рассказала. Мама не выдержала: «Ну надо же головой думать, а не тем, чем ниже пояса!» Мы бы и забыли, но бабушка — женщина резкая — передала эти слова невестке дословно. Начался ад.
Тётя Надя, пьяная в стельку, набросилась на маму, защищая свою невестку, как родную дочь. Мы даже спорить не стали — ушли. Но больнее всего было потом: бабушка встала на их сторону. Перестала звать, звонить. Мы для неё будто испарились. Мама ещё пыталась мириться, а я — нет. Тогда и решила: не хочу знать ни эту пьянь, ни тех, кто так легко вычёркивает нас из жизни.
Прошло восемь лет. Бабушке уже под восемьдесят. Недавно она позвонила маме, плакала, просила прощения. Мама, конечно, простила — она вся в доброте, всегда такой была. А я… не могу.
У меня теперь дочка подрастает — моя радость, моё солнышко. Мама рассказала бабушке, и та стала умолять хотя бы фото показать. Говорит, мечтает увидеть правнучку, что каждую ночь молится Богу, чтобы хоть одним глазком взглянуть. Но я запретила.
Не из мести. Просто до сих пор в груди — колючий комок. Больно вспоминать, как нас предали, как мама рыдала, не понимая, за что ей такое. Бабушка тогда ясно дала понять: родство — это выбор. И выбрала не нас.
Мама шепчет: «Не держи зла, Света, она старая, измученная, хочет уйти с миром». Но внутри всё сопротивляется. Может, завтра будет поздно… но я не готова.
Вот и скажи — ты бы простила?
