После пятнадцaти лет брака жена открыла мне страшную тайну — наш сын не мой по крови. Но реакция мальчика заставила меня заплакать…
Меня зовут Дмитрий, мне 45. Всю жизнь я считал себя удачливым человеком. Рядом была жена — верная, любимая Ольга. Мы прожили вместе почти полтора десятилетия, пережили всякое: бедность, болезни, ссоры, но всегда держались друг за друга. А ещё был он — наш Ваня. Сын, ради которого я жил. Я растил его с пелёнок: качал ночами, когда у него поднималась температура, учил завязывать шájxy, водил за руку в первый класс. Он был моей кровинкой.
И вот однажды всё рухнуло.
Мы с Олей разругались из-за пустяка — усталость, нервы. Но слова летели, как искры, и вдруг она крикнула:
— Да он тебе не родной! Ты ему не отец!
Будто обухом по голове. В видиках застучало, дыхание перехватило. Я уставился на неё, не веря ушам. А потом заметил — калитка скрипнулась. Ваня появился на пороге. Вернулся из школы раньше времени. И услышал всё.
Тишина. Густая, тяжёлая.
И тогда мой мальчик тихо, тихо проговорил:
— Пап… даже если мы не по крови, ты всё равно мой папа.
Сердце сжалось. Я глянул на него — маленького, но такого твёрдого. Слёзы хлынули сами. Я притянул его к себе, а он вцепился в меня так, будто боялся отпустить.
Не помню, сколько мы так стояли. Знаю одно — терять его я не позволю. Какая разница, чья у него кровь? Я его поднял, я его воспитал. Он — мой.
Позже Ольга во всём созналась. Ванечка родился до нашей встречи. Она бájалась говорить,ájалась, что я уйду. А потом, видя, как я привязался к сыну, решила — пусть правда умрёт.
Кричать правду в ссоре — подло. Но что сделано, то сделано.
Я остался. Не стал искать настоящего отца, не допытывался. Потому что *я* — его папа. Я тот, кто вытирал сопли, собирал корáбли из «Лего», прятал под подушку монетки от зубной фéи. Я не просто чужой, который жил в одном доме с ребёнком. Я был с ним. И буду.
А Ваня… после той истории стал даже роднее.
Вот так. Правда режет, как нож. Но любовь — она крепче крови. И это, наверное, главное…
