Он шагает по ночному СанктПетербургу, будто бы под вальс, после очередного стакана водки. Куда его занесёт улица? Ему всё равно. Родной город, а дорога домой сама найдёт его. Сейчас он занят более важным громко рассуждает вслух.
Почему же такова моя жизнь? Мне двадцать семь, у друзей уже школьники, а все девочки от меня уходят через месяц в лучшем случае. Грубый? Нет, я не грубый хотя, может, и так. улыбается Никита. Единственное, что у меня есть, бизнес. До миллионера ещё далеко, но для хорошей жизни хватает.
Вдруг он останавливается, хватается за голову, слёзы текут из глаз:
Сколько я заплатил этому врачу, а он лишь сказал: «Ничего не могу. Вот вам адрес одного московского «светила», но и он вряд ли поможет». Завтра отправлюсь к тому человеку.
Он подходит к мосту, смотрит на темную гладь Невы:
Утопиться? река глубока, всё в неё уходит, повторяет он, глядя на воду. Нет, я не буду тонуть. Холодно. Сократ тоже не кормлен. Пойду домой.
Идёт по мосту, будто бы в полумраке, и вдруг замечает на середине моста молодую женщину с рюкзаком, в котором сидит крошечный ребёнок. Она стоит, глядя в реку, и вдруг поднимается на перила, растягивая руки, будто бы готова прыгнуть. Никита бросается к ней, хватает её за талию, прижимает к себе, и они падают на пыльную мостовую. Ребёнок заплачет.
Ты что, безумна? крикнул Никита, мгновенно протрезвев.
Что тебе нужно? Почему лезешь туда, куда не просят? запищала она.
Мне почемуто показалось, что тебе рано умирать, кивнул он на плачущего малыша. А ему тем более. Встань и иди домой к мужу или к маме! Кто у тебя там?
Нет ни дома, ни мужа, ни мамы. Никого нет! вскричала она.
Ты навязалась мне, поставил он её на ноги вместе с ребёнком. Пойдём.
Я никуда с тобой не пойду. Ты маньяк!
Тонуть можно в любой момент, сказал он, дернув её за руку. А с маньяком страшно? Пойдём!
Они шли по ночным улицам, ребёнок всё время плачет. Никита, не выдержав, спрашивает:
Почему он всё время рыдает?
Хочет есть? женщина прижала ребёнка к груди.
Дай ему молока.
У меня нет ни молока, ни денег.
И мозгов тоже, заметил он, оглядываясь. Видишь ночной продовольственный магазин? Пойдём, купим молока.
В магазине кассир и охранник настороженно смотрят на ночных покупателей. Никита уверенно берёт корзину, кивает спутнице:
Пойдём, обращается к кассиру. Где у вас молоко?
Там, указывает она пальцем.
Подойдя к витрине, он отдаёт приказ:
Бери, сколько нужно! она берёт пакетик.
Бери больше. Сколько надо, столько и бери! он ждёт, пока она кладёт пакеты в корзину. Что ещё?
Памперсы.
Памперсы что это?
Вон лежат, на её лице мелькнула улыбка.
Бери!
А влажные салфетки?
Можно.
У кассы Никита вставляет карту:
Мы принимаем только наличные, сообщает кассир.
Он достаёт перегнутую пачку рублёвых купюр по две тысячи, подаёт одну.
Сдачи нет, отвечает кассир.
На сдачу дайте шоколад, раздражённо щёлкает он пальцем.
В квартире хозяин снимает ботинки, бросается к холодильнику, достаёт рыбу и бросает её подбегающему коту, затем открывает сок и жадно пьёт. Налитый сок, он подходит к гостя:
Спальня будет твоей, указывает он пальцем. Кухня, санузел, ванная. Я пойду спать.
Поворачивая голову, он спрашивает:
Как тебя зовут?
Оксана, отвечает она.
Оксана, зайдя на кухню, включила газовую плиту, поставила чайник:
Похоже, ты не маньяк! сказала она, смеясь. Ох, глупица! Чуть не утонула! Если бы не этот безумец Что бы мы с Русланом делали ночью на улице? Замёрзли бы. Завтра всё равно выгонят. Ладно, хотя бы сегодня будем в тепле.
Чайник закипает, Оксана несётся в комнату, которую указал Никита, кладёт плачущего малыша на кровать, достаёт из рюкзака бутылочку, возвращается на кухню, моет её, наливает молока, разбавляя горячей водой.
Малыш жадно сосёт, засыпает. Оксана протирает его влажной салфеткой, меняет подгузник, укладывает спать.
Она идёт в туалет, умывается, возвращается на кухню, вспоминает, что давно не ела. Открыв холодильник, рука сама берёт кусок копчёной колбасы, глотает. Пока жует, отрезает кусок булки, колбасы, сыра.
Когда голод утих, понимает, что поступила нескромно, бросает взгляд на ребёнка, ложится рядом и засыпает.
Ночь сменяется утром. Она несколько раз просыпается, кормит сына ему восемь месяцев, он постоянно хочет есть. Слышит, как хозяин поднимается у плиты.
Пора, шепчет она, стараясь не разбудить малыша. Хорошее не может длиться вечно.
Он чтото делает у плиты, она быстро умывается и идёт на кухню.
Садись! он кивает на стул. Сейчас яичницу приготовлю.
Лучше ты садись! слегка отталкивает его от плиты.
Она берёт свежий укроп, мелко нарезает, посыпает яйцо, проверяет стаканы, тщательно моет их, заваривает кофе. Мужчина всё время разговаривает по телефону, отдаёт приказы, ругается. Оксана ощущает, что он её почти не замечает. Он ест, пьёт кофе, встаёт.
Она затаивается, ожидая:
Всё, сейчас выгонят!
Оксана, слушай! говорит он. Я уезжаю на неделю в Москву. Главное, корми кота, его зовут Сократ. Не давай ему «Вискас». Он ест свежую рыбу, мясо. Не входи в мой кабинет! В остальных комнатах делай, что хочешь.
Из спальни слышен плач. Оксана встаёт с кресла, спрашивает:
Иди! он кивает.
Через пять минут она возвращается с ребёнком на руках, а на столе лежат несколько купюр по две тысячи рублей.
Думаю, на неделю хватит, говорит он, указывая на деньги. Я иду.
Он делает шаг к двери, и малыш протягивает к нему ручки, бормоча чтото вроде «папа». Никита, словно уколом, чувствует, как сердце сжимается.
Оксана, можно я возьму его на руки? спрашивает он, неожиданно для себя.
Возьми! подаёт ребёнка, на её лице появляется улыбка. Ты никогда детей в руках не держал?
Так надо!
Малыш улыбается, радостно машет ручками, а Никита, очарованный, смотрит на это чудо.
У меня никогда не будет сына, хмурится он, отдаёт ребёнка матери и уходит.
Он возвращается в свою квартиру, где недавно светило «светило» из Москвы сказал, что детей у него не будет. Настроение мрачное:
Зачем мне столько денег, четырёхкомнатная квартира, «КроссКросс»? Мужчина должен обеспечивать семью. В квартире постоянно грязно, в «КроссКроссе» семь мест.
С хмурым лицом заходит в свою квартиру, где всё безупречно чисто, а на лице женщины появляется виноватая улыбка.
Папа! мелькают в голове детские ручки.
Сумка с вещами падает на пол, и руки сами тянутся к малышу
