В те времена, когда мы с Артёмом решили связать судьбы, первым и, как мне тогда казалось, мудрым решением было жить отдельно от родителей. Он трудился инженером на солидном заводе, а я вложила свою долю от продажи дедовской комнаты в кооперативную квартиру. Мы начали обустраивать своё гнёздышко, мечтая о покое, уюте и будущих детях. Но кто бы мог подумать, что в эти стены вместе с нами вселится его матушка…
Физически она не проживала с нами. Но казалось, будто она в каждой щели, в каждой тарелке, в каждом выключателе. Ни одно наше решение — будь то покупка самовара, выбор половиков или просто смена занавесок — не обходилось без её настойчивого вмешательства.
Стоило лишь обмолвиться, что старые портьеры выглядят потрёпанными — свекровь тут как тут, с кипами журналов «Работница» и десятками «полезных» советов. На праздники она разрабатывала сценарии, будто мы артисты Малого театра. Как-то раз мы с подругами собрались встретить Новый год в избушке под Звенигородом. Уже и продукты закупили, и возницу наняли. Но она устроила такую драму, что сам Щепкин ей бы рукоплескал. Рыдания, обвинения: «В такую ночь — и оставить старую мать одну!» В итоге мы остались дома, деньги пропали, а она весь вечер ворчала на артистов из «Голубого огонька», восседая в кресле, словно царица на троне.
Когда я наконец понесла, мы с Артёмом задумали переделать каморку под детскую. Лишь оброненное в разговоре слово… А наутро она уже стояла на пороге с двумя плотниками и рулонами обоев «под гжель». Я и рта раскрыть не успела — начался ремонт. По её чертежам. В её цветах. С её узорами. А я стояла в углу собственной же горницы, чувствуя себя чужой на этом пиру жизни.
Сто раз говорила мужу, что мне тяжело. Что я не хозяйка в доме. Что хочу сама выбирать — от обоев до мочалки. Но в ответ слышала одно: «Маменька лишь помочь желает. У неё глаз намётан. Она от чистого сердца». А моё сердце? Мои желания? Мои глаза? Или всё это ничего не значит, раз я не родила «такого славного сына»?
И вот кульминация. Явилась она с торжественным известием: «Мы с Артёмкой едем в санаторий. В Кисловодск. Мне силы восполнять, ведь я всё на своих плечах тащу». Я стояла с животиком на седьмом месяце, и слов у меня не нашлось. Ни единого. Муж что-то пробормотал про то, что не может её одну отпустить. А я выпалила прямо: коль поедет с ней, пусть и вовсе забудет, что жена у него есть.
Чем кончилось? Ворвалась она в дом с воплями, будто я ей завидую. Что она ему жизнь дала, а я неблагодарная. Что мне не поехать — самой «пузико оттянуло», вот теперь и ей отдыхать не даю. И вообще, она всё для нас делает, а мы…
Уже и не знаю, где правда, а где нет. Устала жить втроём, когда в браке-то двое. Воевать не хочу, но и терпеть — сил нет. Чувствую, как теряю себя — и как женщину, и как жену, и как будущую мать. Страшно становится: родится дитятко — она и пелёнки будет выбирать, и имя нарекать, и в какую школу ходить, и с кем водиться.
Подружки, может, подскажете, как ужиться с такой «жемчужиной» свекровью? Или смириться, что отныне она со мной до гробовой доски — как тень, как набат, как голос диктора Левитана, всегда громче моего?
Отпишитесь. Уж не знаю, как с этим помешательством справиться…
