Зимой Валентина, устав от скопленного имущества в своем деревенском доме в Кузнецовке, решила продать его и переехать к сыну. Сноха и сын давно подгоняли её к себе, но она держалась за свой уютный «домок». После лёгкого инсульта, поправившись насколько позволила ей судьба, она наконец осознала, что одна в деревне, где нет даже фельдшера, жить уже опасно. Продавшись почти полностью новой хозяйке, она переехала к сыну в город.
Летом семья сына, жившего на девятом этаже старого панельного дома, переселилась в недавно построенный коттедж на Подмосковье. Дом был задуман и спроектирован самим Сергеем.
Я вырос в доме с землёй под ногами, сказал он, поэтому построю себе такой же, как в детстве.
Коттедж получился двухэтажным, со всеми удобствами, просторной кухней и светлыми комнатами. В ванной отражалась голубизна, будто бы в ней купались в море.
Прямо как на пляже, подмигнула Валентина.
Единственное, о чём сын не подумал: комнаты Валентины и её внучки Любови оказались на втором этаже, а старушке каждую ночь приходилось спускаться крутой лестницей в туалет.
Хоть бы не упасть со сна, ворчала она, цепляясь за перила.
С новыми родственниками Валентина быстро нашла общий язык. Сноха и она ладили, как будто были сёстрами. Любовь, будучи типичной «цифровой девочкой», почти всегда была онлайн, а Валентина старалась никому не помешать.
Главное не наставлять, побольше молчать и меньше видеть, повторяла она себе.
Утром все разбегались по делам, а Валентина оставалась дома со своим чаучау Шариком, котом Барсиком и старой черепахой, которая вечно карабкалась на край круглого аквариума, вытягивая шею, будто бы искала выход. После того как Валентина накормила рыбок и черепаху, позвала Шарика к чаю. Пёс, спокойный и сообразительный, шёл в кухню, бросая своими карими глазами на неё, как будто просил: «Ну, давай чай».
Давай-ка печеньку, говорила она, вытаскивая коробку с детским печеньем. Пёс обожал их, ведь хозяин его, чаучау, требовал особой диеты, а Валентина жалела бедное создание и покупала детские печенья специально для него.
После обеда, убрав всё на месте, она вышла в огород. Привыкнув к сельскому труду, она продолжала копаться в грядках, не замечая соседнего участка, скрытого высокой оградой. Только в одном месте за домом её не было: там был низкий декоративный забор, который сын поставил, решив, что там не нужна ограда. Жители соседнего участка оставались для неё загадкой. Пару раз она замечала старика в поношенной шляпе, который тоже работает на своей земле, но сразу исчезал в сарае, как только её замечал.
Однажды, проводя обычный вечер, она поднялась на второй этаж, чтобы прибрать комнату Любови. Открыв шторы, она увидела, как к малинному кусту медленно подошёл старик, опустив голову, поднял старое ведро и сел на него. На нём была изношенная рубашка без яркой расцветки, а в сентябрьскую прохладу он кашлял и оттирало глаза рукавом.
Кашляет и раздетый ходит, пробормотала Валентина, и в тот же миг поняла, что старик плачет. Сердце её сжалось.
Что случилось? Нужно помочь? бросилась она к окну, но громкий женский крик, доносившийся из квартиры, заставил её остановиться.
Значит, он не один, сообразила она и снова посмотрела в окно. Старик никоим образом не реагировал на зов, сидя в том же позе. Ветер трепал его седые пряди, обвивая согнутую спину. Валентина ощутила, как одиночество может быть тяжким даже в семье. Жаль её охватила волна сочувствия.
Что же нужно сделать, чтобы у мужчины слёзы пошли? размышляла она, пока продолжала работу в саду, присматриваясь к соседям. Через небольшие щели в заборе она иногда замечала старика, который провёл весь день вне дома, иногда пилит в сарае.
Сегодня она услышала, как он разговаривает с кемто, и прислушалась:
Эх, бедные птицы, сказал он, пока тепло гуляете, а когда холод, вас в клетки посадят и забывают кормить. Я тоже в клетке. Куда делась? Кому в старости нужны?
Тоскливый голос заставил её вздремнуть от тревоги.
Вечером за ужином она спросила сноху о соседях.
Раньше там жила семья. Хозяин, Пётр Иванович, остался жить с сыном после смерти жены. Несколько лет назад сын женился, привёл туда свою жену. Пока Пётр работал, никаких скандалов не слышали. После выхода на пенсию вот и вояж с их усадьбы. Пётр никогда не работал в саду, но всё делал сам, ходил в магазин и часто навещал внучку. Сейчас девочке уже шестнадцать, она учится вместе с нашей Любовью. Так что дед стал лишним.
А сын?
Тихий, интеллигентный, возразить не может. Так воспитали всю семью, ответила сноха.
В наши дни это не слишком, пробормотала Валентина. Я всегда завидовала тем, у кого муж готов разорвать любого, кто коснётся его жены.
Да, такой парень не только обидчика разорвёт, но и жену убьёт, если потребуется, вставил сын, подслушавший разговор.
Ночью Валентина не могла уснуть, её мучила давняя душевная боль. Каждый раз, когда наворачивалось воспоминание, она брала листок и рисовала дверь на берегу озера. В её воображении дверь была железной, ключ от неё бросан в самое дно озера, где волны скрывали маленький блеск. Она шептала себе: «Никто его не достанет, дверь останется закрытой».
Но в памяти всплыл разговор с психически больным мужем, который грозил её убить и закопать под яблоней. От страха она привязывала простыню к ручке двери, ставила кочергу в ножку кровати, чтобы проснуться, если ктонибудь начнёт открывать дверь. Не ради себя, а ради Любови, которая жила с ней.
Когда однажды ночью раздался шорох, она увидела, как незнакомец пытался вырезать дверной крючок ножом. Она успела вытолкнуть ребёнка к форточке и выскочить сама. Сердце её сжалось от ужаса.
Дверь закрыта, прошептала она. Прошлое осталось в прошлом.
Утром был сухой и ясный день. Валентина, закончив домашние дела, пошла в магазин за хлебом. У неё была привычка покупать свежий хлеб в булочной каждый день. На крыльце она услышала громкий голос продавца, спорящего с покупателем о свежести батона. Валентина подошла ближе и, глядя на корку, заметила, что хлеб уже подсох.
Вы ввели в заблуждение, сказала она. На свежем батоне должна быть мягкая корка, а у этого уже сухие крошки.
Продавец заменил товар, отдал деньги и ушёл в другой отдел. Валентина купила свежий хлеб у другого продавца и вышла из магазина. Пожилой мужчина стоял на крыльце и, увидев её, сказал: «Спасибо за поддержку, я не умею отстоять себя от хамства». Это был сосед Пётр Петрович, худощавый, но с приветливой улыбкой.
Пойдёмте, предложила она, нам ведь по пути. Мы же соседи.
Правда? удивился он. Вы живёте у Олега и Тамары? Я знаю их родителей, они часто работают в огороде.
Я мать Олега, переехала сюда, ответила Валентина.
Олег говорил, что вы из Сибири, добавил он.
Жила одна, здоровье уже не то, поправила она.
Хлеб пахнет вкусно, улыбнулся Пётр, отломив кусок. Хотите?
Спасибо! Я сейчас на диете, свежий хлеб нужен детям, а я предпочитаю вчерашний, объяснила Валентина.
Ваш сын уже копает картошку? спросил он.
В субботу начнём, ответила она, заметив, что сосед выглядит голодным.
Смело предложив знакомство, она сказала:
Меня зовут Валентина, а вас Пётр Петрович? Приглашаю к себе на чай.
Не очень удобно, ответил он.
Что тут неудобного! У меня всё на работе. Собака дома, а она хороших людей не трогает. Утром чай уже заварил. Давайте пройдём через калитку в наш огород, добавила она, заметив настороженный взгляд.
Пригласив его в дом, Валентина быстро приготовила чай. Пётр сел на край дивана, осмотрел уютную комнату: вышитые бисером картины, цветы на подоконнике, вязаные чехлы на креслах всё говорило о теплом отношении хозяев к своему жилищу.
Здесь ценится только дешевизна, подумал он, деньги вытесняют людей, а места, где можно сесть без страха, не остаётся.
Они попили ароматный чай с домашними пирожками. Валентина постоянно подливалa, желая предложить борщ, но боялась обидеть гостя. Шарик лежал у порога, внимательно наблюдая за незнакомцем, но пёс не проявлял тревожности, ведь Пётр, как и все, был мирным человеком. Он не вызывал у неё подозрений, как цыгане, от которых собака обычно рычит.
Разговор шёл о урожае, погоде и ценах на рынке. Валентина хотела спросить, почему Пётр часто грустит, но поняла, что будет слишком откровенно, ведь видела его лишь из окна верхней комнаты.
Он, чувствуя, что пора уходить, всё ещё наслаждался теплом. Он вспомнил, как сноха вчера бросила ему крошку хлеба, требуя оформить дарственную на сына, и тяжело вздохнул.
С того дня жизнь Валентины обрела новый смысл. Утром, проводя детей в школу, она спешила приготовить завтрак, потом идти в огород. Пётр уже был в своём дворе, радостно махал ей рукой, подходя к низкой ограде за домом. Она передавала ему то, что приготовила, а он смущённо принимал, понимая, что её доброта чиста.
Накануне Пётр сказал, что его сын с семьёй утром уезжает отдыхать в Крым. Валентина обрадовалась и громко отметила:
Пусть едут, отдохнут! А нам уже пора возвращаться в дом, в холодную ночную пристройку.
Он смутился, будто не ожидал её слов.
Проснувшись от звука машины, она подошла к окну и увидела, как такси разгрузило сумки соседей, хлопнув калитку. Тачка тронулась.
Что, Пётр Петрович не провожал их? задумалась она.
Сон не шел, мысли заполняли голову.
Почему родители всю жизнь тянутся к детям, а те в старости их бросают? рассуждала она, вспоминая известные истории о бедных стариках, забытых собственными детьми.
Встав рано, она приготовила завтрак, провела детей и внучку, накормила Шарика и Барсика и вышла в сад. Петра нигде не было.
Видимо, решил отдохнуть в тишине, подумала она, подрезая лук. Час прошёл, но в соседском участке было тихо. Тревога росла. Она подставила пустой ящик, перелезла через небольшой забор к крыльцу, где горела лампочка. Это насторожило её ещё сильнее. Она постучала в дверь, подождала и толкнула её. Дверь приоткрылась.
Пётр Иваныч! крикнула она в коридор.
Тишина была глухой. Шагнув в прихожую, она вскрикнула от неожиданности: на диване лежал сосед, левая рука безжизненно свисала, рядом валялся баллончик с «нитроминтом» и рассыпанные белые таблетки. С громким «Господи!» она набрала телефон Олега. Сын сразу ответил, и, плача, она попросила вызвать скорую, объяснив ситуацию.
Через пятнадцать минут прибежала скорая, седой врач проверил пульс, зрачки, подготовил шприц. Валентина поняла, что дорогой ей человек жив.
День прошёл, как в дурном сне, всё валилось из рук.
Как можно было оставить отца? думала она. Сын видел, как плохо, но всё равно уехал, как будто хотел, чтоб он умер без помощи. Ужас!
Вспомнила героя Шолохова, закрывшего мать в летней кухне, чтобы она умерла от голода.
Не дай, Бог, иметь таких детей, вновь прошептала она.
Через месяц Петра выписали из больницы. Валентина каждый день навещала его, кормя, как могла.
Чтобы жить, надо есть, говорил он, и эти слова стали её девизом.
Тогда она услышала, как Пётр рассказывает, что он собственник дома, но сноха требует оформить дарственную и доверенность на пенсию.
Если я отдам пенсию, умру от голода, сказал он. Завещание уже написано на сына, но он об этом не знает. Наследство при разводе не делится, так что сын останется без крыши.
Валентина ответила:
Хорошо, тебя скоро выпишут. У детей уже есть квартира, в ней никто не живёт. Внучка ещё в школе. Мы можем переехать к вам, присмотрим за квартирой, будем жить спокойно. Сейчас нельзя нервничать. На Рязанщине в старину говорили: «Жалею тебя», а не «Люблю». И я тебя жалею, желаю жизни.